Александр Евсеев - Чекисты о своем труде

К окопу подошел гитлеровский офицер и сказал что-то хриплым голосом сопровождавшим его автоматчикам. Те бросились вытаскивать из окопов уцелевших пограничников. Офицер ткнул пальцем в петлицу Котляра и спросил на скверном русском языке:

— Вы есть сержант? Вы мне будет говорить правду. Здесь был по крайней мере батальон. Куда ушли остальные?

— Можете искать подземный ход, — угрюмо ответил Котляр, чувствуя, что теряет сознание.

Офицер досадливо махнул рукой и прохрипел что-то другому офицеру, пожилому, мешковатому, и удалился в сопровождении автоматчиков. Мешковатый, больше похожий на конторского служащего, был назначен начальником конвойной команды: Котляр, Воробьев, Ульянов и Кириенко попросили его разрешить похоронить погибших товарищей и получили согласие. Может быть, этот офицер, в отличие от большинства своих собратьев не был лишен некоторого понятия о воинской чести и проникся уважением к стойкости и мужеству советских пограничников. Так, на поляне, изрытой воронками и вспаханной осколками снарядов, появились две братские могилы.

В ноябре 1962 года на месте гибели заставы были произведены раскопки. Принимал участие в раскопках и Бессалов. Домика лесника и других строений не сохранилось. На их месте рос молодой сосняк.

С волнением пограничники находили в песке тронутые временем и ржавчиной патроны, гранаты, предметы солдатского обихода. Вот извлекли петлицу политрука с тремя кубиками, перочинный нож, часы. Потом нашли истлевшие остатки кармана солдатской гимнастерки с авторучкой и тремя наганными патронами. По всей вероятности, авторучка и патроны принадлежали одному из сержантов, так как наганами в качестве личного оружия обычно пользовался только сержантский состав.

Недавно, по ходатайству пограничников Прибалтики и местных органов власти, имя политрука Петра Андреевича Родионова было присвоено одной из застав.

А. ЛУКИН

БЕССТРАШИЕ

Примерно за год до начала великой битвы на Курской дуге с одного из подмосковных аэродромов уходили в ночное небо тяжелые транспортные самолеты. За линией фронта в глубоком тылу противника отделялись невидимые с земли парашютисты. Среди них находились чекисты Владимир Григорьевич Фролов, Виктор Кочетков, Постоногов и другие добровольцы. В составе шестой по счету группы оставили борт самолета полковник Медведев и автор этих строк — его заместитель по разведке.

Вскоре все группы собрались, с боями прошли в заданное место и обосновались в лесах под Ровно.

Первое время этот отряд особого назначения старался ничем себя не обнаружить, но зато с нарастающим упорством и настойчивостью разведчики отряда, как и других партизанских групп, все глубже проникали в логово врага.

…С утра до вечера по улицам Ровно сновали немецкие офицеры всех родов войск и званий, чиновники различных ведомств, понаехавшие из Германии коммерсанты. Время от времени в толпе попадались мундиры гестаповцев, мелькали повязки полицейских. По городу круглые сутки шныряли шпики в штатском. К вечеру улицы пустели. Местные жители с наступлением темноты не имели права выходить из домов, а новые «хозяева» устремлялись в увеселительные заведения. В ресторанах и казино с шумом взлетали в потолок пробки от трофейного французского шампанского, пьяно галдели тыловые офицеры. На зеленых столах шла крупная игра. Играли на деньги, пахнувшие кровью, заработанные грабежами и насилием.

В ресторане «Дейче гофф» самой красивой официанткой считалась Лидия Лисовская. С виду ей было лет двадцать пять. Гибкая, стройная фигура. Гордое, будто точеное лицо, большие серо-голубые глаза. Великолепные пышные волосы цвета спелой ржи. Было известно, что она вдова польского капитана, говорили — даже графа. И это льстило ее тщеславным поклонникам — сынкам мюнхенских пивоваров и берлинских лавочников, ставших гитлеровскими офицерами.

Иногда за Лидией заходила ее двоюродная сестра Мария Микота, или просто Майя, тоже красавица, хотя и не похожая на сестру — худощавая, живая, с красивыми зелеными глазами.

Майя и Лидия жили вместе в трехкомнатной квартире с балконом по улице Легионеров, 15. Только их самые верные поклонники бывали в этой квартире. Со временем здесь составилась постоянная компания: несколько офицеров, кое-кто из видных чиновников немецких учреждений. Веселились, танцевали под патефон, рассказывали анекдоты, играли в карты. Постоянные посетители зачастую приходили с приезжими друзьями — офицерами, следующими через Ровно с фронта и на фронт. Своим человеком в доме был и обер-лейтенант Пауль Зиберт. Ему приходилось бывать в Ровно по делам службы каждые две-три недели. И, чтобы не мотаться по военным гостиницам, он снял у Лисовской комнату. Человек он был воспитанный, интересный, живал не больше, чем по неделе, а платил сразу за целый месяц. Хозяйки были довольны жильцом.

Присутствие двух красивых женщин, музыка, вино развязывали языки. Никто из посетителей этого гостеприимного дома не догадывался, что их очаровательные хозяйки являются агентами немецкой службы безопасности СД, в обязанности которых входило регулярно сообщать шефам о настроениях в офицерской среде, о крамольных разговорах и тому подобном.

Но в свою очередь и руководителям ровенского гестапо не было известно, что Лида и Майя на самом деле являются глубоко законспирированными советскими разведчицами из отряда Медведева. И только один из немецких офицеров — Зиберт — знал о сложной игре этих двух красивых сестер, которые даже не подозревали, что этот блестящий гестаповский офицер является Николаем Ивановичем Кузнецовым, и относились к нему так же, как к любому немецкому офицеру.

О существовании Лиды и Майи в самом отряде было известно лишь очень ограниченному кругу лиц. Регулярно в их доме бывал лишь Николай Гнидюк. Его знали на ровенском черном рынке как крупного спекулянта — пана Яна Багинского. Впрочем, эту славу Коля заслужил отнюдь не своими способностями коммерсанта, которыми он не обладал, а благодаря наличию всегда туго набитого бумажника. Трофейных денег в отряде Медведева было сколько угодно.

Каждые три-четыре дня мы получали от Лидии и Майи очень ценную информацию. Особенно интересным оказалось содержание нескольких разговоров, имевших место в их квартире в мае — июне 1943 года.

— Нет, пани Лидия, — вальсируя, рисовался перед Лисовской высокий надушенный капитан, — эта Россия все таки дикая страна. О, разумеется, — он галантно поклонился, — в ней встречаются красивые женщины, но все-таки попасть сюда после Парижа… Согласитесь, это ужасно.