Юрий Прокушев - Юность Есенина

Поначалу, очутившись в типографии в необычной для него обстановке, Есенин испытывает некоторую робость, скованность. «Пришел он кроткий, застенчивый, стесняющийся всех и всего», - рассказывает А. Р. Изряднова, работавшая в корректорском отделении с 1909 года. Она же замечает, что Есенин «по внешнему виду на деревенского парня похож не был… На нем был надет коричневый костюм, высокий крахмальный воротничок и ярко-зеленый галстук и… копна золотистых кудрей. Окружающие окрестили его по первому впечатлению „Вербочный херувим“. Но это было только первое впечатление. Кротость скоро прошла. Он был по-мальчишески озорник. У него было много написано стихов, которые он читал сослуживцам»[167]. В корректорском отделении к новичку, пишущему стихи, отнеслись по-разному. А. М. Демидов, замещавший заведующего корректорской, очень покровительствовал Есенину, интересовался его стихами [168].

Однако иные не прочь были поиронизировать над молодым поэтом, которого пока еще никто не печатал. Другие стремились приободрить Есенина. Среди них С. П. Кордия, посещавший Народный университет Шанявского, М. М. Мешкова, брат которой поэт Николай Мешков уже тогда печатался в журналах.

«В корректорской я работала вместе с Есениным, - рассказывает М. М. Мешкова. - Он был у меня подчитчиком. Я знала, что он пишет стихи. Есенин читал их мне и сестрам Изрядновым, с которыми я дружила. Однажды я предложила Есенину показать стихи моему брату, у которого незадолго перед этим вышла книга стихов. Есенин охотно согласился. Прочитав стихи Есенина, брат сказал, что автор недостаточно владеет литературной техникой, но талант у него есть. Это бесспорно. Я передала Есенину все, что услышала от брата. Он был очень обрадован. Лицо его просветлело. Тогда ему был важен любой сочувственный отзыв о его стихах»[169]. Вскоре после поступления в типографию Есенин поближе познакомился с корректором Анной Романовной Изрядновой и ее сестрой Надеждой Романовной, тоже корректором. Молодой поэт стал бывать в их доме, где встречал живое участие и поддержку в своих литературных делах. «В эти годы, - рассказывает Надежда Романовна, - мы жили на Смоленском бульваре. Семья наша коренная московская. Отец работал в рисовальном отделении типографии Сытина рисовальщиком, учился в Строгановском художественном училище, потом стал преподавать рисование. Старшая сестра Серафима служила секретарем у редактора сытинских изданий Тулупова Н. В., много читала, увлекалась поэзией. Вместе с Анной они бегали на лекции, рабочие собрания, митинги. Есенин приходил к нам часто. Читал свои стихи. Спорил с моим мужем и сестрами о Блоке, Бальмонте и других современных поэтах»[170]. Близким и хорошим знакомым Изрядновых был молодой талантливый литератор В. А. Попов, редактировавший сытинские детские журналы. Он и помог Есенину напечатать первые его стихи. «У Сергея, - рассказывает А. Р. Изряднова, - крепко сидело в голове - он большой поэт. Поэт-то поэт, а печатать нигде не печатают, тогда пришлось обратиться к редактору печатающихся у Сытина журналов „Вокруг света“ и „Мирок“, Влад. Алек. Попову. Первые его стихи напечатаны в журнале „Мирок“ за 1913-1914 гг.»[171] А. Р. Изряднова вспоминает, как по вечерам и в воскресные дни вместе с Есениным они ходили в народный университет Шанявского [172].

Работа в типографии позволяла Есенину в какой-то мере удовлетворять свой интерес к литературе. Здесь печатались в качестве приложения к газете «Русское слово» и другим периодическим изданиям Сытина книги писателей-классиков. «Очень хорошо помню, - рассказывает Н. Р. Изряднова, - как мы сверяли по подлиннику произведения Льва Толстого[173]. Есенин имел возможность знакомиться и с творчеством современных писателей, книги которых издавались Сытиным».

Порой Есенин читал гранки заинтересовавшей его книги, забывая о прямых корректорских обязанностях. «Есенин работал со мной на первой корректуре, - рассказывает М. М. Мешкова. - Откровенно говоря, я им порой была не очень-то довольна. Как сейчас помню, шло у нас собрание сочинений Сенкевича. Я считывала с Есениным один из томов. Он буквально не давал мне править корректуру, торопил: скорей, скорей! Все хотел узнать, что же будет дальше с героями. Дочитав гранки, Есенин, не дожидаясь, пока из наборного отделения поступят новые, направлялся туда сам. И так повторялось не один раз»[174]. В типографии перед Есениным проходил весь процесс рождения книги, здесь он видел, как взыскателен большой художник к слову, как он тщательно шлифует книгу в гранках, добиваясь выразительности, красочности, пластичности повествования. «Проявляя громаднейшую настойчивость в своем стремлении научиться писать, - замечает Н. Сардановский, - Есенин боготворил поэзию и лучших художников слова… Вскоре эрудиция его в области поэзии была незаурядной… Заметно было, что и тогда он „прицеливался“ к технике искусства. Помню, он как-то делился со мной своими впечатлениями о внешности писательских рукописей Бальмонта и других поэтов»[175].

После купеческого Замоскворечья в типографии Есенину открылся иной мир: живой, ищущий, беспокойный. «Фабрика с ее гигантским размахом и бурливой, живой жизнью произвела на Есенина громадное впечатление. Он был весь захвачен работой на ней»[176], - вспоминает писатель Г. Деев-Хомяковский. Здесь Есенина окружала молодая рабочая поросль. Настроены многие печатники были демократически. Кое-кто из них, как и Есенин, увлекался литературой, посещал университет Шанявского, вечерние общеобразовательные курсы для рабочих[177]. Прошло немного времени, и у Есенина появляются товарищи и друзья среди молодых наборщиков, переплетчиков. «Он как-то незаметно для нас, очень скоро сумел установить довольно близкие отношения с рабочими переплетного, наборного цехов, - рассказывает Н. Р. Изряднова. - Они при встрече дружески называли его „Сережа“»[178].

Есенин работал в типографии Сытина как раз в то время, когда после Ленских событий 1912 года над страной занималась новая революционная заря. На фабриках и заводах все чаще вспыхивали забастовки, рабочие готовились к новым схваткам с царизмом. В стачечном и забастовочном движении в эти годы активно участвовали сытинцы, имевшие славный боевой опыт борьбы с самодержавием.

В революционные дни 1905 года выступление рабочих типографии Сытина послужило сигналом к забастовке всех московских печатников. Во время декабрьского вооруженного восстания дружинники-сытинцы с оружием в руках сражались на баррикадах, возведенных на Пятницкой улице. Первый и третий номера газеты «Известия Московского Совета рабочих депутатов» (единственной, которая выходила в дни восстания) были напечатаны рабочими-сытинцами. Стремясь сломить революционный дух сытинцев, царские войска, по приказу адмирала-карателя Дубасова, подожгли типографию. «Поздно ночью три пожарные части привезли на фабрику несколько бочек керосина и, под охраной целого полка солдат, облили легко загоравшиеся материалы, которые были в производстве (книги, картины, бумага). А затем с факелами в руках пожарные ходили с места на место и поджигали. Когда же служащие и рабочие фабрики кидались тушить огонь, то их отгоняли прикладами…» [179] Все, что довелось узнать, услышать Есенину в типографии о событиях 1905 года, взволновало его, заставило задуматься, иной предстала перед молодым поэтом окружающая его действительность. «Вот и гаснет румяное лето со своими огненными зорями, а я не видел его за стеной типографии, - с грустью пишет Есенин в октябре 1913 года Панфилову. - Куда ни взгляни, взор всюду встречает мертвую почву холодных камней, и только видим серые здания да пеструю мостовую, которая вся обрызгана кровью жертв 1905 года»[180]. «Да, Гриша, - все-таки они отодвинули свободу лет на 20 назад»[181], - добавляет он в другом письме, имея в виду жестокую расправу царизма с героями революции пятого года. Среди сытинцев были такие, которые знали, что надо делать для изменения существующих условий, каким путем бороться с пошлостью безвременья. Еще недавно Есенин чувствовал себя одиноким, и эму, по собственному признанию, было не с кем разделить наплывшие чувства души. Теперь картина меняется. «Здесь хоть поговорить с кем можно и послушать есть чего»[182], - пишет он другу, призывая его вырваться на волю. Есенин посещает нелегальные рабочие собрания и массовки; выполняет отдельные поручения: распространяет среди рабочих журналы, листовки. «Сережа был очень ценен в своей работе на этой фабрике (т. е. типографии. - Ю. П.)… как умелый и ловкий парень, способствовавший распространению нелегальной литературы»[183], - вспоминает один из современников поэта. С рабочими, настроенными демократически, Есенин сближается вскоре после того, как поступает в типографию. В конце апреля 1913 года он сообщает в письме Панфилову: «Недавно я устраивал агитацию среди рабочих письмами. Я распространял среди них ежемесячный журнал „Огни“ с демократическим направлением. Очень хорошая вещь. …Ты должен обязательно подписаться» [184].