Раиса Горбачева - Я надеюсь…

Да, специалистов с университетским образованием, тем более окончивших МГУ, в городе в то время практически не было. Точно не знаю, поэтому подчеркиваю слово «практически». Ну, может быть, 2–3 человека. На кафедрах вузов, где могла быть использована моя профессиональная подготовка, соответствующие дисциплины преподавались людьми, имеющими педагогическое — очное или зачастую заочное — образование. Как правило, это были выпускники своего же, Ставропольского пединститута. Я не ставлю под сомнение профессионализм всех их. Работая позднее в этой среде, я встречала людей, кто вел большие научные исследования, был способен к ним, читал прекрасные лекции, пользовался заслуженной любовью студентов, отдавал педагогике всего себя. Но как много было и тех, кто просто не мог, да и не хотел заниматься ни научно-исследовательской, ни педагогической, ни методической работой! Не хотел и не мог. Не был способен. Эти люди читали чужие, кем-то и когда-то подготовленные лекции, использовали чужие материалы, с заметным трудом выговаривали философские категории и понятия. С трудом, с грехом пополам. Но для института это были «свои» люди: знакомые, прижившиеся, удобные. Даже — выгодные. А оплата труда у нас ведь стабильная — за должность, за звание, но не за количество и тем более качество выполняемой работы.

Мне приходилось сталкиваться с людьми, кто вообще не мог читать лекции, однако получал доцентские ставки. Получал, а лекции за них читали другие. Конкурсы на замещение вакансий, как правило, проводились формально. Институт стремился сохранить своих людей. К тому же приглашенные со стороны специалисты обычно нуждались в квартире. А где ее взять? В любом коллективе своих очередников хоть отбавляй. Даже если студенты были недовольны уровнем лекций, семинаров — ничего страшного. Они ведь все равно обязаны посещать занятия, независимо от того, устраивают их эти занятия или нет.

Уровень преподавания, сама система, структура обучения сказывалась, конечно, на подготовке специалистов во всей стране, а не только на Ставрополье. В вузах ведь все было регламентировано. Все, что можно и даже что нельзя. Соотношение студентов и преподавателей, штатное расписание, нагрузка, часы по различным дисциплинам. Число научных сотрудников, преподавателей института всегда определялось количеством набора студентов, подготавливаемых специалистов. Выгодно было больше принять абитуриентов и выпустить ровно столько, сколько ты их набрал. Иначе — несоответствие. Иначе — надо «сокращаться». Только этим и можно объяснить некоторые эпизоды в моей преподавательской практике, об одном из которых хочу Вам рассказать.

Студент-заочник делает третью попытку сдать экзамен. Беседую с ним, пытаюсь услышать ответ хотя бы на самые простые, элементарные вопросы. Добиваюсь от него, что же такое философия? Увы, все мои усилия тщетны. И вдруг, когда я уже совсем выбилась из сил, он с состраданием говорит мне: «Раиса Максимовна, мне так Вас жаль». «Вам, меня?!» — изумляюсь. «Ну что Вы так волнуетесь?! Время теряете. Третий раз приходите. Я же всем так сдаю. Все предметы так сдаю. Правда, все ставят мне «три», и я пошел. И все спокойны. Какая разница?!» — спрашивает меня.

И что же Вы ему поставили?

— Тоже «три» — взяла грех на душу: не первый и не единственный раз.

Вообще я рада, что мы сегодня серьезно задумались над бедами, накопившимися у нас в сфере образования, во всей системе обучения — общеобразовательной, профессионально-технической, среднеспециальной, высшей. Ищем пути к ее демократизации, к совершенствованию всех ее звеньев, улучшению качества обучения и подъему престижа высшего образования в стране. В самом деле — столько формализма! Готовили специалистов неизвестно для чего. Сколько дипломов наплодили! Много раз я сама говорила в институте: зачем мы даем диплом человеку, не подготовленному ни профессионально, ни в общекультурном плане? Приходя на работу с дипломом, он требует тех же прав, что и человек, действительно образованный, действительно специалист, позарез нужный делу. Ведь получается порочный круг — воспроизводство ненужности.

В этой сфере необходимы крупные изменения. Хорошо, что они уже начались. Возьмите последние решения Президента о предоставлении автономии высшим учебным заведениям. Все это — шаги поиска, совершенствования доселе косной системы. Был, конечно, и опыт, традиции, завоевания, но и косности порядком поднакопилось.

— Раиса Максимовна, вернемся все-таки к Ставрополю.

— Извините, не удержалась, увлеклась. Тема высшего образования — профессиональная боль… Ставрополь… Михаил Сергеевич приехал сюда из Москвы в год окончания университета, несколько раньше меня. Приехал с дипломом юриста в распоряжение краевой прокуратуры. Однако проработал там всего десять дней. Писал мне: «Нет, все-таки не по мне служба в прокуратуре… Встретил товарищей по прежней работе в комсомоле». В другом письме: «…с учетом моего комсомольского опыта работы в школе и в университете меня приглашают на работу в крайкомол. Ты знаешь мое отношение к комсомольской работе». И дальше: «Был длинный, неприятный разговор с прокурором края». В новом письме: «Со мной еще раз побеседовали и, обругав кто как хотел, согласились на мой уход в крайком комсомола». Следующая фраза: «Меня утвердили в должности заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды».

Кстати, прокурором края тогда работал В. Н. Петухов. Тот самый, с которым у Михаила Сергеевича был «длинный, неприятный разговор». Петухов — человек незаурядный. Почти 50 лет посвятил прокурорско-следственной работе. Написал немало интересных очерков, связанных с этой работой. Две свои книги, изданные в 1970 году и 81-м, передал с дарственными надписями Михаилу Сергеевичу. И написал письмо, которое я Вам тоже сейчас процитирую: «Сегодня я с огромным удовлетворением думаю о том, что поступил тогда правильно, не встав на Вашем жизненном пути».

— Дальновидный был человек!

— Зарплата Михаила Сергеевича составляла тысячу рублей в месяц — «старыми», как принято называть, деньгами.

— Формально — сто рублей «новыми».

— За вычетом налогов, членских взносов во всевозможные организации оставалось 840 рублей. До сих пор помню — ведь эти деньги, учитывая мою длительную «безработность», долго были единственным источником нашего существования. Не считая продуктовых посылок, которые иногда передавали нам из села родители Михаила Сергеевича. Большим помочь они не могли — не было возможности.

Работая в комсомоле, Михаил Сергеевич часто бывал в командировках по краю. И вот в одном из таких «командировочных» писем он писал мне…