Полумарафон: история одного побега. От себя - Ольга Панина
Другое дерево было изначально чахлым, сильные ветра склоняли его до земли, гнули и ломали ветви. Со временем на его стволе, в полуметре от земли, образовался большой твердый нарост, а сам ствол завернулся в причудливую петлю. Но не сломался, а вырос высоко и прямо, лишь укрепившись в месте нароста, приспосабливаясь и как бы отвечая на внешние условия. Ветви были широко раскинуты, гармонично и величественно образуя красивую зеленую шапочку. И только нарост и изгиб на стволе напоминали о тяжелой участи молодого саженца.
– Я помню их. Теперь осталась только одна – танцующая, с изгибом. И она будет продолжать упорно стоять, растрепанная грозами и умытая дождями, что бы ни происходило в этом безумном мире. Такая же красивая… – Андрей замолчал.
– Красивая, как что? – переспросила я.
– Не что, а кто. Как ты, красивая. И сильная такая же, – брат улыбнулся идеально ровными белоснежными зубами, снял с себя толстовку и накинул мне на плечи.
Вечер догорал трескотней сверчков, а мы сидели и вспоминали, как гоняли в футбол со всеми мальчишками и девчонками из деревни, как катались на велосипедах, падали в грязь и приходили домой с подорожником на разбитых локтях, как собирали землянику на варенье, половину – в рот, половину – в банку, как боялись грозы и прятались от полуденного ужаса.
В Москву вернулись, напитавшись воспоминаниями, со свежими мыслями и разложенными по полочкам сознания эмоциями. Хорошо, когда рядом есть человек, способный одним своим присутствием вселить в тебя уверенность и вернуть радость.
* * *
Финальные мероприятия в спортшколе, где занималась моя дочка, проходили феерично. Я отключила звук на телефоне, чтобы наслаждаться выступлениями ребят. Костюмы, парики, прически и макияж – все это было щедро приправлено акробатическими и гимнастическими элементами и никого не оставляло равнодушными.
Наша группа всегда выступала завершающей. Номера были настолько зрелищными и продуманными, что затмить выступление остальных в самом начале мероприятия было бы нетактично. Праздник в честь окончания очередного учебно-тренировочного года подходил к концу. И вот уже искаженный микрофоном голос директора спортшколы объявил название нашего номера. Зал разразился аплодисментами.
Такие моменты хочется оставить на память и пересматривать их много-много раз, смакуя и выражая гордость за своего ребенка. Не отводя взгляд от акробатического ковра, наощупь нашла в сумке телефон, стремительным жестом сняла блокировку и подняла перед собой, выбирая ракурс. Камера не включилась. На экране черными бескомпромиссными буквами светилась надпись «18 пропущенных вызовов».
Восемнадцать пропущенных никогда не предвещают ничего хорошего. Так настойчиво и прицельно может бить только боль. Боль безвозвратной утраты.
* * *
Андрея хоронили в дождь. Комья глины, которые нужно было бросать в могилу сверху на гроб, забивались под ногти и холодили пальцы. Безучастные лица землекопов холодили душу. Перед глазами все еще стояло белое лицо братишки, замазанного толстым слоем посмертного грима – такое родное и такое неузнаваемое, с черной повязкой на лбу.
Из-под моих темных очков нескончаемым потоком лилась боль.
* * *
Одиночество – мой верный спутник на протяжении всей жизни. Комплекс моей «ненормальности» был подтвержден неудачным браком. Эмоциональная составляющая души обросла прочным панцирем, который способен был открыть только очень близкий и очень терпеливый человек. Андрея не стало. И кажется, что даже на рентгеновском снимке видно черное пятно в моем сердце. Родственные души уходят. Это закон мироздания. Он ушел, но оставил мне непоколебимую уверенность, что дальше я могу одна.
Глава 15. Пощечина и инспектор ДПС
Острые шипы воспоминаний о боли утраты вонзились в мое тело, и я на несколько минут забыла об усталости и оторвалась вперед от плотной группы бегунов. Дальше я могу одна.
Семнадцать километров позади. Когда большая часть пути преодолена, ты уже не можешь остановиться – тебя захлестывает азарт и спортивная ярость. Еще четыре километра и бонусная стометровка. Еще двадцать пять минут бега. Еще семь музыкальных композиций. Я добегу.
– «Poweroff», – безапелляционно заявляют наушники и погружают меня в раздражающий вакуум безмолвия. Плейлист был заранее тщательно подобран и обкатан во время тренировок. Ритмичная музыка выстраивала нужный темп и помогала отвлечься от навязчивых мыслей. А теперь, в этой гулкой тишине, они просачивались из подсознания, сливаясь в единый деморализующий бурлящий поток: «Что ты тут делаешь? Тебе же тяжело! Сдавайся!»
Нет, я добегу.
* * *
Беременного живота было практически не видно. На двенадцатой неделе, когда прошел токсикоз от всего, что было вокруг – от болгарского перца, синего цвета, шансона и шерстяных вещей, – я стала есть, как это говорят, за двоих. Возвращала утраченные тошнотой килограммы на место. И неудивительно, что за пару недель превысила допустимый гинекологическими таблицами «прирост веса». Врач, молодая и лукавая армяночка, с улыбкой спросила меня:
– Кушать хорошо стала? Не надо так резко набирать вес, соблюдай диету.
Из женской консультации в тот день я вышла в смешанных чувствах. Гормоны играли с моим настроением, и мне хотелось одновременно плакать и булочку с корицей. От булочки отказаться не смогла. Но дала себе слово, что это будет последний неконтролируемый прием пищи. Так оно и вышло: перспектива остаться с лишними килограммами после родов меня не устраивала. И я стала очень тщательно следить за своей формой, помня, какой пышечкой была в школе. Поэтому к середине срока беременности животик лишь слегка округлился, талия не расползлась, а ножки оставались стройными и легкими.
Поликлиника находилась по месту прописки, и нужно было приезжать туда в назначенное врачом время на плановый осмотр, а потом идти в гости к родителям. Однажды после позднего приема я ехала домой, предполагая, что родители уже пришли с работы. Задерживаться надолго я не собиралась, мне нужно было только найти свои кроссовки, купленные пару лет назад и ни разу не надетые. Я привыкла ходить на каблуках, но в текущем положении это становилось небезопасно.
Я ошиблась: мама еще не вернулась с работы, а дома был только отец. Он не вышел поздороваться, и в квартире было тихо, но я почувствовала его присутствие. Нужно было быстренько
