Джин Сэссон - Содружество Султаны

Амани посмотрела на меня с презрением, как на предательницу:

— Клетки слишком тесные! У птиц мало еды!

— Амани, я требую, чтобы ты извинилась. Сейчас же!

Пытаясь успокоить мою дочь, Халида, запинаясь, выговорила:

— Но… дорогая, ведь в раю живут птицы.

Моя дочь закричала так, что у нее на шее и лбу вздулись вены:

— Птицы в раю летают на воле!

Халида прижала руки к груди.

Амани продолжала истерично кричать:

— Я вам говорю, что они летают на воле! Птицы в раю летают на воле! Вы жестокие, потому что держите их в клетках!

— Амани, прекрати! — Я направилась к дочери, чтобы встряхнуть ее хорошенько. Ее срочно нужно было везти домой.

Халида, все так же прижав руки к груди, беспомощно повторяла:

— Но ведь правда, Амани, в раю есть птицы. Я в этом уверена.

Амани смотрела на нее с ненавистью, с презрением произнеся:

— Вы этого никогда не узнаете. Вашим мерзким глазам никогда не увидеть настоящего рая!

Потрясенная такой неожиданной агрессией, Халида потеряла сознание.

Я в ужасе наблюдала, как Амани, воспользовавшись этим, бегала от одной клетки к другой. Она снимала их с деревьев.

Стоя на коленях и пытаясь привести Халиду в чувства, я увидела, как ко мне по дорожке бежала взволнованная Маха. Она громко возмущенно кричала:

— Мама! Ты знала, что этот Фаддель держит в неволе молодых девушек? У него гарем юных девушек! Их держат в плену в одном из павильонов!

В смятении и шоке я молча уставилась на Маху.

В этот момент Маха заметила лежащую Халиду.

— Что с тетей Халидой?

С удивительным спокойствием я ответила:

— Амани оскорбила Халиду, и та упала в обморок. — Я жестом показала на дворец: — Беги и позови кого-нибудь на помощь.

— А как же несчастные девушки?

— Тише, Маха! С ними мы разберемся позже. — Я взглянула на Халиду и с облегчением заметила, что она дышит. — Иди быстрее! Приведи кого-нибудь. Скорей!

Маха побежала ко дворцу, выкрикивая имя Лейлы.

И вот во время всей этой сумятицы и безумия я вдруг увидела, что Амани выходит из сада, с трудом таща что-то тяжелое. Я не сразу поняла, что моя дочь занимается конфискацией клеток Фадделя с птицами.

— О, Аллах! — вскричала я. — Амани! Амани! Вернись!

Держа в руках столько клеток, сколько она могла унести, Амани скрылась из виду.

Глава шестая

РАЙСКИЕ ПТИЦЫ

Однажды я услышала высказывание, что мы не помним дни нашей жизни, но помним мгновения ее. Это правда, так как я и сама прожила такие знаменательные мгновения.

Я помню чувство отчаяния, когда держала голову Халиды на своих коленях. Я напряженно высматривала Маху, с нетерпением ожидая ее возвращения. Беспомощная, я наблюдала, как маленькая фигурка Амани мелькала тут и там в саду, срывая с веток клетки, набитые щебечущими птицами. Это мгновение я не забуду никогда!

Наконец вернулась Маха в сопровождении Лейлы. За ними следовали трое мужчин-египтян. Как я полагаю, эти мужчины были слугами Фадделя.

Лейла узнала об обмороке Халиды от Махи, так что сразу стала помогать мне в моих малоэффективных усилиях привести ее хозяйку в чувства. Трое мужчин молча стояли вокруг безжизненного тела Халиды, глядя на нее с беспокойством.

Тем временем Амани продолжала заниматься своим делом, решив полностью очистить райский сад Фадделя от певчих созданий. Слава богу, слуги Халиды были так заняты состоянием своей госпожи, что не замечали, что вытворяла за их спиной моя безумная дочь.

Наконец Халида открыла глаза, но, увидев мое лицо, склоненное над ней, застонала и снова отключилась. Мне трижды удалось привести ее в чувства, но каждый раз она снова теряла сознание, и я решила, что Халиду нужно перенести на кровать. Я встала и отдала распоряжение слугам:

— Поднимайте госпожу и быстрее несите ее во дворец!

Все трое мужчин в замешательстве посмотрели друг на друга и отступили назад. Их взгляд красноречиво говорил, что они считают меня сумасшедшей. В конце концов самый низкорослый из них произнес:

— Госпожа, это запрещено.

Стоя рядом с беспомощной Халидой, лежащей у моих ног, я поняла, что эти мужчины были в ужасе от самой мысли, что они прикоснутся к Халиде, хотя она и была их госпожой, но она же была женщиной.

Многие мусульмане фундаменталисты считают, что все женщины — нечистые и что если они прикоснутся даже к ладони женщины, которая законом никак с ними не связана, то в Судный день им грозит страшное наказание: их ладони будут прижигать раскаленным углем.

Поскольку считается, что Пророк Мухаммед никогда не касался женщин, не принадлежавших ему, то существует много хадисов, то есть рассказов о высказываниях и поступках Пророка. Не раз я сама слышала, как мой отец говорил, что он скорее предпочтет, чтобы его забрызгала грязью свинья, чем коснется локтя незнакомой женщины.

Не раздумывая, я бросилась к двум мужчинам, стоящим ближе ко мне, и схватила их обоих за руки:

— Сейчас же отнесите свою госпожу в дом!

Оба с выпученными от страха глазами попытались высвободиться из моей мертвой хватки. Поскольку они все же были сильнее маленькой женщины, им это удалось. С выражением ужаса и отвращения на лицах, они наклонились к земле и стали с ожесточением тереть песком руки в тех местах, где я их касалась.

Их поведение привело меня в ярость. Несмотря на то что я хорошо знала, чему учит Коран — если мужчина все же коснулся незнакомой женщины и в этот момент у него не оказалось под рукой воды, чтобы смыть грязь, он должен найти чистую землю и ею стереть грязь этой женщины, — я была оскорблена.

Тут вмешалась сообразительная Лейла:

— Подождите, у меня идея. — И она побежала в сторону дворца.

Я снова занялась Халидой. Я хлопала ее по щекам, звала по имени. Она никак не реагировала ни на мои действия, ни на слова, но когда я повернула голову, обращаясь к Махе, то заметила, что она украдкой, из-под чуть приоткрытых век посмотрела на меня. Я поняла, что Халида просто притворялась, с тем чтобы не отвечать на обвинение Амани в жестокости и в конечном счете вызвать сочувствие.

Лейла вернулась, неся одеяло, которое расстелила рядом со своей госпожой. Поскольку эти идиоты упрямо отказывались прикасаться к Халиде, Лейла, Маха и я переложили ее с травы на одеяло. После чего я приказала слугам взять одеяло за концы, но они и этого не хотели делать. Я закричала, что засажу их в тюрьму. Зная, что я принадлежу к королевской семье, они все же неохотно взялись за одеяло. Медленно, со страдальческими выражениями лиц они понесли обессиленную Халиду во дворец.