Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Точно так же был пропущен мимо ушей кризисный сигнал, прозвучавший в начале 1988 года в связи с ежегодно отмечавшимися в ГДР днями памяти Карла Либкнехта и Розы Люксембург, убитых германской военщиной 15 января 1919 года. Во время многотысячной официальной демонстрации в Берлине в воскресенье 17 января несколько примкнувших к ней диссидентов развернули транспаранты с требованиями уважения прав человека (на одном из них воспроизводились слова Розы Люксембург: «Свобода – это всегда свобода для инакомыслящих»). Участники акции протеста были быстро изолированы, их транспаранты свернуты, траурное шествие продолжалось свои чередом, мало кто вообще заметил этот инцидент. Однако о нем в полную силу протрубили средства массовой информации ФРГ и Западного Берлина. Они утверждали, что в акции участвовало более ста человек (их представили как членов некоей подпольной группы «За мир и права человека») и что 30 человек были задержаны полицией. Эти данные были воспроизведены в обзоре печати, которым по традиции открылось очередное утреннее совещание дипломатического состава посольства в понедельник 18 января. Однако посол в своем выступлении на совещании обошел указанную тему молчанием.

У меня сохранился черновик аналитического доклада для Москвы, подготовленного в начале февраля 1988 года по следам январских событий. Не могу сказать точно, был ли этот доклад направлен в Центр и если да, то в каком виде (скорее всего посол, не желая «драматизировать», наложил на него свое вето). Привожу текст проекта для того, чтобы продемонстрировать, как эксперты посольства на тот момент оценивали ситуацию в стране пребывания и какой образ действий они пытались подсказать Москве:

«Нынешняя позиция [руководства СЕПГ] выражает глубокое неверие в прочность социализма в ГДР, будущность которого надо-де обеспечивать прежде всего методами принуждения и талмудизма. Отсюда подсчеты, какой процент населения стоит на стороне режима: 40% или 50%. Какой-то период (а именно период ярко выраженной внешней опасности) настроения и образ действий типа «осажденной крепости» имели права гражданства. Обстановка гарантированного мира в Европе требует принципиально нового понимания перспектив развития социалистического общества в ГДР. Эта работа сейчас не ведется. Представление о том, что социалистическое общество в ГДР сформировалось окончательно и любые изменения в нем исключаются, противоречит не только основному закону диалектики общественного развития по Марксу и Ленину, но и простой логике здравого рассудка. Такие представления отталкивают от режима людей даже левых, марксистских убеждений. [В ГДР] позже, чем в других соцстранах и не в столь острой форме появились и нарастают экономические трудности. Это объясняется тем, что как раз в экономической области ГДР раньше всех реализовала некоторые важные элементы перестройки (в том числе использование кооперативной и индивидуальной форм трудовой деятельности населения). Видимо, при достаточной гибкости системы можно было бы предотвратить превращение указанных трудностей в серьезную угрозу для экономического развития страны. Однако гибкость в экономической области возможна только при соответствующей гибкости в политических вопросах. Вместо того, чтобы искать пути для необходимого совершенствования режима (в рамках национальных особенностей и специфики геополитического положения ГДР), [друзья] пошли по пути отгораживания от перестройки в СССР. «Антиперестроечный» комплекс нашел свое крайнее выражение в запрещении ряда советских изданий для [восточногерманского] населения. Таким образом, цензура из национальных масштабов переходит в международную плоскость, причем фактически ставится знак равенства между СССР, другими соцстранами и капиталистическими государствами. Получается та же «осажденная крепость», только в еще более ухудшенном варианте: полная самоизоляция. А дальше что? Албанский путь для ГДР совершенно неприемлем. Урегулирование вокруг событий 17 января показало, что и в руководстве ГДР полицейские методы признаются неподходящими[40]. Однако на практике [происходит] шараханье, что подрывает уважение к власти. Именно аресты придали 17 января то политическое звучание, которое они приобрели. Репрессивные методы не должны отвергаться априори, но они требуют дополнения позитивной программой дальнейшего политического развития общества. Момент для выдвижения подобной программы не так уж плох – успокоение в глобальном масштабе дополняется явным нежеланием правительства ФРГ доводить дело до кризиса в ГДР. Перспектива «чрезмерного сближения немецких государств» (не говоря уже о «воссоединении») вызовет взрыв в ЕС, как бы ни были сильны настроения классового реваншизма. В то же время [наступил] весьма ответственный для дальнейших судеб ГДР момент. Никто не пытается подменить друзей в принятии решений. Но они должны знать – нашу армию мы пустим в ход только для отражения внешней угрозы или при возникновении опасности для самих наших войск. 17 июня 1953 года (советские танки против демонстраций) не повторится. Поэтому нужен вентиль для выражения критических настроений, а также четкая программа совершенствования общества. Многопартийная система ГДР дает возможность для осуществления этого проекта без потрясений – нужно только ослабить формализм существующих урегулирований. Не обойтись и без демократизации в экономической области – каждый человек должен ощутить свою причастность к управлению предприятием. [В итоге] как всегда, формы развития разные, но основные принципиальные моменты общие для всех соцстран. Друзья имели возможность убедиться в том, что перестройка у нас – это долговременный курс. [Им] надо подстраиваться, делать практические выводы. Противодействовать перестройке сегодня значит способствовать возникновению кризиса завтра – кризиса с очень опасными для социалистического режима в ГДР и, следовательно, для всего соцсодружества последствиями. Именно сейчас, когда руководство ГДР (Эрих Хонеккер) обладает бесспорным авторитетом как внутри страны, так и в международном масштабе, лучше всего начать поворот к перестройке. Преемникам будет гораздо труднее».

Даже если доклад вышеизложенного содержания не дошел до Москвы, текущие сообщения из посольства выдерживали линию, положенную в его основу. В середине марта 1988 года мы докладывали в Москву: «Западноберлинская печать сообщила о «марше молчания», который провели в центре Лейпцига около 300 молодых людей вечером 14 марта. Марш состоялся после богослужения в одной из лейпцигских церквей. Полиция рассеяла демонстрантов, среди которых было много лиц, желающих выехать в ФРГ. До крупных столкновений дело не дошло. Явная цель – MusterMesse[41]. Ранее были отдельные попытки развернуть оппозиционные лозунги во время демонстраций 8 марта. По сведениям из ЦК СЕПГ, обстановка в округах продолжает оставаться довольно нервозной. Аресты активистов «движения выездников» ослабили возможность проведения им массовых акций, однако полностью предотвратить их пока не удается. Из округов сообщают, что в некоторых местах в окнах вывешиваются плакаты с оповещением о том, что проживающие в доме подали ходатайства о выезде из ГДР. Пропагандисты [СЕПГ] получили указание разоблачать так называемый «трехфазный план» оппозиционных действий, подсказанный из ФРГ: создание «базовых групп» борцов за охрану окружающей среды и права человека при отдельных церковных общинах; слияние их с «движением выездников» в окружном масштабе; создание объединения в национальном масштабе, которое должно добиться статуса «официальной оппозиции». Одновременно ужесточается борьба с лозунгами перестройки, которыми зачастую пользуются оппозиционеры. В одной из ориентировок для парторганизаций после речи Эриха Хонеккера перед секретарями райкомов в начале февраля подчеркивалось: тот, кто сегодня продолжает взывать к гласности, демонстрирует лишь, что не желает учитывать реальности в нашей республике и хочет чего-то иного, чем социализм. В беседе с Йоханнесом Pay[42] в Лейпциге Эрих Хонеккер говорил, что в настоящее время изучается возможность принять постановление по вопросам выезда [из ГДР]. Такой шаг соответствовал бы и пожеланиям евангелической церкви, высказанным епископом Ляйхом на встрече с Эрихом Хонеккером в начале марта. На самом деле в округах уже получены указания из Центра о резком ограничении приема заявлений о переселении в ФРГ ([исключение делается] только в случае воссоединения семей или для близких родственников). Например, в округе Росток из 3300 поданных ходатайств будут ныне приняты к рассмотрению 20-25. Власти стараются вести дело гибко. В ряде случаев, идя навстречу ходатайствам церкви об «отпущении грехов заблудшим», активных зачинщиков митингов и демонстраций собираются выпустить на свободу под обязательство не совершать впредь противозаконных актов и уплату штрафа в 4-5 тысяч марок. В целом принятые меры (аресты активистов, проведение обысков, усиление масштаба проводимых разъяснительных бесед) привели к нормализации обстановки в большинстве районов республики». Боюсь, что последняя успокоительная фраза была продиктована выполнением все того же указания «Не драматизировать!».