Лотта Ленья. В окружении гениев - Ева Найс
— Обязательно приходите ко мне, — приглашает Брехт. — И вы тоже, госпожа Вайль. Я бы вам представил нескольких человек. Уверен, они вам понравятся.
СЦЕНА 10 Во вселенной Брехта — Берлин,
весна 1927 года
Прошло всего несколько дней, прежде чем Вайлям представилась возможность проверить утверждения Брехта. И вскоре они стали частью постоянного состава брехтовского театра. Лотте нравится сидеть в его студии на чердаке и обмениваться идеями с другими артистами. Наклонная часть потолка почти полностью из стекла, так что возникает чувство, что сидишь под открытым небом — если, конечно, клубы дыма не застилают весь вид. В комнате нет никакой мебели. Да и текстиля не найти — ковров, например, или занавесок, которые бы создали ощущение уюта. Атмосферу создают присутствующие. Единственным украшением является мольберт, на котором Каспар Неер, брехтовский сценограф, выставляет эскизы. Поначалу Лотта хотела изменить свое мнение о хозяине дома, когда заметила, как мало он интересуется другими. Но потом поняла, что ошибалась. Он практически не взаимодействует с людьми, но впитывает и перенимает их идеи, если они ему нравятся. Часто он принимает их за свои. Но это удивительно, как уверенно он распознает качество чужих идей и без колебаний использует их.
— Нам нужно больше экзотики, — наконец объяснил Брехт. — Давайте сделаем как с Алабамой.
Все стали смотреть на огромную карту на стене. Брехт наугад ткнул пальцем в какое-то место и скривился.
— Нью-Йорк — слишком известный.
Тогда на очереди был Курт, он тоже наугад ткнул пальцем.
— Бильбао, — прошептал он, несколько раз соблазнительно перекатывая звуки между губами и языком.
Брехт повторил со своим баварским акцентом и громко вскрикнул:
— Точно. Мягкие согласные и темные гласные. Необычное сочетание. То, что нам нужно. У меня сразу появилась идея, — сказал Брехт и стал бренчать на гитаре. Иногда у него получается неплохо, но сочинять он не умеет.
— Интересно, — смело вмешивается Курт. — Может, мне попробовать.
Больше всего им нравилось обводить рукой Северную Америку, благословенный континент ковбоев, джаза и виски. Кажется, не имеет значения, любят они его или ненавидят. Но то, как Джек Лондон описывал этот континент — грубые обычаи, золотоискатели и борьба за место под солнцем, — имело особую притягательную силу, и даже распространение капитализма их не отталкивало.
— Об этом, в общем-то, и речь, Лотта. Не об Америке, — объяснил Брехт. — Нам просто нужен подходящий фон.
В этот вечер Лотта должна ему кое-что спеть. Но только когда уйдут все посторонние. Они с Куртом решили исполнить «Алабамскую песню». Несколько дней назад Курт позвал ее к инструменту, чтобы послушать, как эта песня звучит в ее исполнении. Она пела с неистовым отчаянием, драматично раскачивая «р» и создавая впечатление, что действительно сейчас умрет, если ей не покажут, как дойти до ближайшего бара, где выпьет виски.
Курт смеялся.
— Лотта, это грандиозно. Пожалуйста, спой это Брехту. Может быть, он даст тебе роль. Ты бы хотела?
— Думаю, да. — Она колебалась, хотя именно такую реакцию и ожидала. Инициатива должна была исходить от Курта. — Ты правда думаешь, что ему понравится мой голос?
— Понравится? Лотта, детка, когда он тебя услышит, он поймет, что именно так представлял свое произведение и просто не догадывался, чего не хватает без твоего голоса. Это произошло со мной.
Лотта надеется, что он прав. Брехт и у нее позаимствовал несколько идей, особенно когда речь зашла о девушках легкого поведения.
Все самое важное из общего обсуждения в единое целое собирает секретарша Брехта Элизабет Гауптман, печатая быстрыми пальцами на машинке. Лотта могла наблюдать, какую огромную часть его работы выполняет она, оставаясь полностью в тени. И потом передает Брехту результаты, чтобы он захапал себе все лавры. Несмотря на преданность его идеям, Элизабет — лишь одна из многих женщин, с которыми он спит. Она никогда не жалуется, но все же не может полностью скрыть страдания, которые причиняют его увлечения другими женщинами. А его жена настолько хитра, что даже не появляется на таких встречах.
Лотта спрашивает себя: может, и ее любовники помогают преодолеть такие же страдания, потому что в толпе у каждого меньше веса? Конечно, Лотта не из тех, кто может обвинять Брехта в любовных аферах. Но если он предпочитает стать для своих женщин единственным смыслом жизни и они страдают от каждой измены, то Лотта просто заполняет лакуны, которые возникают, когда муж питает бóльшую страсть к чему-то другому. Но вот зачем Брехту каждый раз становиться отцом? Говорят, Марианна не может ему простить, что Хелена Вайгль забеременела почти одновременно с ней. Особенно после стольких сложностей с сыном от предыдущего брака, с матерью которого он все еще спал, когда уже был с Марианной. Вот такой он у нас, Биди. Курт — единственный, кто не называет его по прозвищу. Он остается на «вы».
— Как я могу работать с человеком, у которого такое нелепое прозвище?
— Так, опять началось, — бормочет Лотта, когда до них доносится громкий шум с улицы. В последнее время жестокие столкновения происходят часто, даже не поймешь из-за чего.
Каспар Неер с любопытсвом выглядывает из окна.
— Вопрос только в том, это красные сегодня скандалят, или мы имеем дело с коричневой сволочью — если коричневые, то давайте им на головы выплеснем наше пиво. Их новый гауляйтер вызывает тихий ужас.
Под громкий смех остальных он неловко хромает. Каспар редко выказывает кому-то уважение, и даже Брехту — привилегия старого друга детства. Когда поэт слишком уж расходится, он закатывает свои голубые глаза и тяжело вздыхает.
— Я это слышал еще пятнадцать лет назад.
— Вызывает ужас? Да, Кас, и не только из-за косолапой ноги, — мрачно соглашается Брехт. — Вы когда-нибудь слышали, как говорит этот Геббельс? Тогда вы знаете, чего мы должны избегать любой ценой. Я не потерплю вокруг себя лживой помпезности! Господин Вайль, вы слышите? Это касается и музыки.
Курт снисходительно улыбается.
— Думаю, до сих пор я с этим очень хорошо справлялся.
Эти два человека представляют собой необычный дуэт. Курт носит чистый воротничок, его руки
