Павел Третьяков. Купец с душой художника - Коллектив авторов
5 декабря 1867 года Риццони в письме говорит: «Радуюсь за Ваши приобретения, этюд Бронникова… Что же касается приобретения картины Флавицкого, то истинно поздравляю. Предположим, что Вы могли ее (зная обстоятельства) приобрести несколько дешевле, то все-таки цена эта настоящая и стоющая, я убежден, что Вы и через десять лет ни сожалеете о этой покупке. Картина Флавицкого будет всегда одна из перл русской школы, никогда не потеряет свою цену, душевно рад, что она попалась Вам».
13 ноября 1867 года было заключено условие:
«Мы, нижеподписавшиеся, потомственный почетный гражданин Павел Михайлович Третьяков и артиллерии штабс-капитан Николай Дмитриев Флавицкий, заключили между собой сие условие, которое состоит в следующих пунктах: 1, я, Третьяков, покупаю у него, Флавицкого, картину покойного брата его Константина Дмитриева Флавицкого «Княжна Тараканова» за четыре тысячи триста рублей серебром, которую сумму, я, Третьяков, обязуюсь уплатить ему, Флавицкому, в два срока, а именно: при заключении сего условия тысячу восемьсот руб. и при получении картины остальные две тысячи пятьсот рублей; 2, он, Флавицкий, обязуется по получении этой картины от Академии художеств, по прибытии ее из-за границы, переслать ее чрез контору транспортов ко мне, Третьякову, в Москву; 3, расходы по пересылке ее в Москву я, Третьяков, принимаю на свой счет; 4, право изданий с этой картины фотографий, гравюр и литографий остается за ним, Флавицким, и я, Третьяков, никому другому оного передать не могу. Все сии условия мы должны соблюдать между собой свято и ненарушимо.
Москва. 13 ноября 1867 года.
Артиллерии штабс-капитан Н. Д. Флавицкий».
24 января 1868 года Н. Флавицкий прислал письмо Павлу Михайловичу с братом своим, который хотел познакомиться с Павлом Михайловичем; вместе с ним должна была прибыть и картина. Н. Флавицкий просил передать брату две тысячи рублей из остальных денег, а 500 выслать к нему в Петербург.
В 1865 году Павел Михайлович обменивается с Риццони очень интересными письмами.
18 февраля 1865 года Павел Михайлович писал Риццони в Рим:
«…Я видал лучшие вещи бывшей Ак[адемической] выставки. Самая капитальная вещь «Княжна Тараканова в темнице» Флавицкого – произведение, делающее честь русской школе и тем более, что произведено в России, а не за границей. Вообще выставка производила, говорят, приятное впечатление. Ваши картинки прелестны, дай Вам бог продолжать такие шаги вперед, какой Вы прошедший год сделали. Вот тогда мы поговорили бы с неверующими.
Я желал бы приобрести Вашу «Синагогу», если она свободна, мне думается, что Вы на всякий случай оставили ее для меня. С нетерпением ожидаю ответа. Не пишу Вам более – опоздал; завтра пошлю Вам другое письмо.
Пред. Вам П. Третьяков».
Через два дня он пишет снова:
«Я вам, добрейший мой Александр Антонович, писал 18 числа сего месяца. И, не успев окончить, продолжаю. – Вот еще какие картины видал я с Ак[адемической] выставки, т. е. хочу сказать, какие понравились мне: пейзаж Суходольского – прекрасный и совершенно оригинальный; Соломаткина «Будочники-славильщики» – прелестная картинка; Юшанова «Проводы начальства», очень хорошенькая; и очень недурны несколько жанровых картин Вьюшина, Маринича, И. М. Прянишникова и Боброва; пейзажи Вележева, Липсберга, Червинского и Верещагина много обещают в будущем, в особенности г. Липсберг. Все эти имена, за исключением Вележева, новые, по крайней мере, для меня – дай бог им успеха. Морозова «Выход из сельской церкви» была бы прекрасная вещь, если бы не несчастный колорит. Пейзаж Клодта хорош, но как-то скучен. Клодта признали профессором и стоит. Из заграничных присылок мне понравилась картина Якоби – Вы ее, полагаю, хорошо знаете. Перов ничего не выставил, и я его еще не видал, хотя заходил ко мне проездом на Кавказ. Я полагал встретить в Петербурге Лагорио, но не видал его, он, говорят, возвратясь с Кавказа, находится в очень некрасивом состоянии; жаль – хороший художник и я надеюсь – он еще напишет не одну хорошую вещь и бог даст опять поправится. Соколов обещал зиму жить в Москве и оканчивать свои начатые «за границей», в Париже, картины, но, кажется, еще не приезжал из Петербурга, – ничего не знаю о нем. Львова отдали под суд, говорят это все, а за какие повинности – не знаю; впрочем, это такая капитальная для всех русских художников новость, что Вам, я думаю, уже давно и подробно сообщили из Петербурга.
На днях прислала Академия на Московскую выставку несколько картин своей бывшей выставки: Бронникова, Верещагина (св. Анна), Филиппова (Болгар и скачки на ослах), Морозова, Якоби и Вашу «Синагогу». В прошедшем письме я писал Вам, что желал бы приобрести ее, если подойдет, – ожидаю ответа.
Поклонитесь от меня М. П. Боткину и Постникову, если видаете их, и А. А. Попову и пр. общим знакомым, если есть таковые в Риме. Поцелуйте милейшего Ивана Петровича Трутнева; я всегда помню его, хотя и очень, очень давно не видал его; что он поделывает? Не нужно ли ему деньги? Вам также не нужно ли?
Долго ли останетесь в Риме и где будете лето?
Оперы в Петербурге я уже две зимы не слыхал, но не думайте, что я разлюбил музыку. Нет, это так случилось по разным обстоятельствам.
В прошедшем письме Вам может показаться непонятным мое выражение: вот тогда мы поговорили бы с неверующими – поясню Вам его: многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что если иногда какой художник наш напишет недурную вещь, то так как-то случайно, а что он же потом увеличит собой ряд бездарностей. Вы знаете, я иного мнения, иначе я и не собирал бы коллекцию русских картин, но иногда не мог, не мог не согласиться с приводимыми фактами; и вот всякий успех, каждый шаг вперед мне очень дороги и очень бы был я счастлив, если бы дождался на нашей улице праздника.
Будьте здоровы и не забывайте Вашего преданного
П. Третьякова».
Риццони отвечает:
«9 марта 1865 г. Добрейший Павел Михайлович. Только что получил Ваше телеграфическая депеша. Очень рад, что произведение мое Вам нравилась.
Не ответил Вам по телеграфу, потому что не мог сказать Вам ничего решительного… Гагарин наш вице-президент спросил о цене, ответа не мог иметь до сегодняшнего дня. Сегодня вместе с письмом к Вам я пишу в Академию… в случае Гагарин картину эту не приобрел, прошу господину Клагеса тотчас же переслать Синагогу на Ваше имя в Москву.
Депеша Ваше получил в Cafe graco при полном кружке художников, мы только что собирались посетить мастерские здешних знаменитостей…».
В следующем письме, 16 марта, Павел Михайлович
