Генри Роллинз - Железо

– Действительно вкусно, мэм.

Отец смотрел на него и кивал. Она и не скрывала, что он для неё сплошной геморрой. Ему не терпелось свалить оттуда. Мачеха пугала его до усрачки.

Он возвращался домой к матери со всеми отцовскими подарками. Мать вытаскивала их и рассматривала, без конца бормоча при этом:

– Чёрт, вот же действительно тупица, а? Как эту чёртову дрянь включать? – И она дёргала за движущуюся часть какой-нибудь игрушки и ломала её. – Видишь? Эта чёртова дрянь – дешёвка! Видишь теперь, какой он скупердяй… Господи.

Он отволакивал подарки к себе в комнату и сваливал их в кучу в углу. Он редко играл с тем, что они ему покупали. Боялся сломать. Она его била. Называла неблагодарным и грозилась, что придёт полиция и заберёт его в тюрьму насовсем.

– Я вот думаю, не позвать ли полицию, чтобы она забрала тебя. Что ты об этом скажешь? Тресь.

– Что – тресь – ты – тресь – об – тресь – этом – тресь – скажешь? Они сидел и думал вслух:

– Хорошо бы, если б твой ёбаный дом, папа, сгорел, вот чего тебе надо.

Проходит ещё одно Рождество. Он сидел и смотрел, как падает снег за окном. Хороший вид из его окна – другой жилой дом напротив. В некоторых окнах мерцали огоньки рождественских ёлок. Изредка проплывала голова случайного прохожего. Радиатор погромыхивал, словно дрожал.

– Да, ты и я – два товарища, ха, ха.

Завтра ещё один выходной. Ещё один день ждать, когда снова начнётся смена. Смена всегда начинается снова. Свободное время – точно дыра между клыками работы, маленький пробел, когда тебе позволено дышать, лгать себе и убеждать себя, что ты живой. Они заставляют тебя приходить и уходить. Они тебя имеют. Нет ничего, кроме смены и квартиры. Работа и ожидание. В свободное время он отдыхал, держал ноги в горячей воде, чтобы снять отёки. Бесконечно. Свет в комнате плохой. На потолке три патрона, но перегоревшие лампочки он не менял. Теперь осталась одна. Темнота подступила. По-прежнему падал снег. Он сидел и ждал, когда начнётся смена.

№ 34: Он много смотрел телевизор. Всё равно, что показывают, – он собирал информацию. Это всё – разведка. С каждым часом, чем больше он смотрел, тем больше узнавал их, как они работают, их привычки. Чем больше он узнавал, тем легче будет действовать, когда придёт время. Он выполняя задание – секретное. Протокол требовал, чтобы детали операции не выпускались в общую циркуляцию. В конце концов, речь идёт о национальной безопасности. На работе все его сослуживцы считали, что он чокнутый, но он им нравился, поскольку они знали: не каждый день главный резидент использует компанию по упаковке посуды как прикрытие. Ему-то что? Так он мог проникнуть внутрь, не привлекая к себе внимания. Легче войти в их жизнь и разнюхать, видеть, как они действуют. Чем больше информации, тем лучше.

Вернувшись домой, он смотрел телевизор без перерыва. Держал под рукой записную книжку и яростно делал пометки. Женщина в рекламе шампуня каждый раз одинаково почёсывала себе ухо. На самом деле, её движения и манера речи совпадали настолько точно, что он мог поклясться: реклама всякий раз – одна и та же. Он сделал пометку: собрать как можно больше информации о жизнеподобных роботах. Вот что ещё он знал о ней – и о них всех. «У них нет никакого стиля – определённо, культ личности. Легко понять, что они привыкли лгать и слышать ложь. Фактически, по моим оценкам, они пользуются ложью как основным средством обмена информацией. Имея с ними дело, ложью располагай их к себе. А правдой смущай и одурачивай их… нужно раздобыть больше информации». Шли годы. Сослуживцы спрашивали: – Ну как твоё задание, Ларри?

Он отвечал, что не знает ни о каком задании, но даже если бы он имел какую-то информацию о так называемом задании, то не имел бы права раскрывать подробности такого задания, даже если бы оно существовало. Кучи записных книжек становились всё выше.

Он нашёл новое потрясающее место для сбора информации: библиотеку. Там постоянно шептались. Должно быть, обменивались секретным враньём. Он шёл в библиотеку и делал вид, что просматривает книги. Он даже завёл себе читательский билет. Время от времени он брал книги на дом, чтобы думали: он любит литературу. Обычно брал те, которые уже читал, чтобы суметь ответить на вопросы в том случае, если библиотекарь попытается устроить ему блиц-опрос. Держать все базы прикрытыми – вот главное в сверхсекретной работе. Никогда нельзя терять бдительность, и нужно постоянно выкладываться до конца.

№ 36: Они сидели на диване и смотрели телевизор. Он обнимал её за плечи. Они смотрели программу о группе молодых юристов, полных сострадания и человеческих ценностей, которые боролись за права обездоленных. Молодого человека обвиняли в изнасиловании. Теперь он предстал перед судом и пытался отрицать свою вину. Девушка на диване сказала:

– Он виновен.

Он спросил её, откуда она знает, решив, что, возможно, она уже видела эту передачу.

– Я знаю, что он это сделал. Женщина такое всегда видит. Мы мужиков знаем. Да, он точно это сделал. Он посмотрел на неё.

– Какая херня. А я знаю баб. Сперва говорят, что им хочется, но потом им не нравится или они залетают и начинают орать «изнасиловали», и парень садится в тюрьму. Настоящий сволочизм. Если им не хочется, чтобы мужчины подходили и приставали к ним, зачем они носят такую одежду? Мерзкая перекосоёбленная игра, если хочешь знать. Бабы держат мужиков за яйца, и те, кто послабее, иногда теряют контроль, когда их так раздрачивают по самое не хочу. Она посмотрела на него так, словно он только что вывалил ведро с конским навозом ей на голову, да ещё и доллар попросил.

– Думаешь, это правильно, если какой-то парень делает с женщиной то, что хочет? Что её одежда – и впрямь приглашение к бесплатному сексу? Если ты так считаешь, я уходи прямо сейчас. Мужики – свиньи!

– Нет! – рявкнул он в ответ. – Я совсем не это имел в виду Я не считаю, что мужчина может делать с женщиной всё, что захочет. Очнись, разве я похож на такого? Чёрт!

– Ладно, – сказала она. – Я знаю, что ты думаешь про все эти дразнилки. Мне противно говорить об этом, но мы с подружками раньше так делали, когда были юными и не такими элегантными, как сейчас. Заводили парней до полного исступления и смотрели, насколько далеко можно зайти, пока не стало слишком круто, – а потом убегали. Какое-то время было забавно, но я понимаю, как это может взбесить мужчину.

Он протянул руку и обхватил ладонью её грудь. Она посмотрела на него и улыбнулась. Он её поцеловал и сунул руку ей под блузку. Залез ей в лифчик и обвёл пальцем сосок. Другой рукой он залез ей под юбку. Теперь его рука была у неё в трусиках и поглаживала волосы на лобке. Она медленно вытащила его руку из блузки и задержала её в своей. Засунула его указательный палец себе в рот, провела языком вокруг кончика и заглянула ему в глаза. Другой рукой она обхватила выпуклость на его брюках. По телевизору началась реклама молока. Красивая девушка выпила стакан молока, облизнула губы и сказала: