С царем и без царя - Владимир Николаевич Воейков
Утром государь поехал из нового дворца «Александрия» на моторе в Красное Село на смотры. По дороге Его Величество сказал мне, что пригласил всех министров в Красносельский дворец на экстренное заседание.
Гроза надвигавшихся событий висела в воздухе.
Несмотря на поразительное умение государя владеть собою, в этот раз он не скрыл от меня своего волнения по поводу австрийского ультиматума и поддержки германским императором выступления Австро-Венгрии.
Со слов Его Величества у меня сложилось впечатление, что он, став на защиту Сербии, искренно стремился к разумному мирному разрешению вызова венского кабинета, действовавшего, по его убеждению, с ведома и согласия императора Вильгельма. Одним из оснований для такого мнения государя служили донесения, в которых ясно указывалось на подготовку мобилизации германской промышленности; из коммерческих же кругов в течение первой половины года поступали сведения о весьма интенсивной работе по приобретению Германией сырья и требовании ею возможно скорой уплаты по кредитам за различные поставки в Россию.
После большого завтрака в столовой дворца, называвшейся палаткой, произошло неожиданное производство пажей и юнкеров в офицеры, а войскам лагерного сбора дан был приказ вернуться на зимние стоянки.
Днем Его Величество передал лейб-гусарам императорский приз за лучшие результаты стрельбы в кавалерии весною 1913 года, посетил всегда образцово содержавшийся красносельский лазарет и по окончании большого обеда в палатке поехал в красносельский театр, праздновавший свой пятидесятилетний юбилей. Согласно традиции на спектаклях офицеры лейб-гусары надевали красные доломаны, в которых в этот последний вечер были и Его Величество и великий князь Николай Николаевич.
В лагере общее настроение было крайне возбужденное. Появление государя в театре вызвало со стороны присутствовавших целый ряд бурных оваций. Гимн и «ура» долго не смолкали…
Красносельский театр отошел в область истории.
25
Дипломатические переговоры перед войной * Объявление Германией войны
13 июля французский поверенный в делах в Люксембурге известил свое правительство, что в приграничной полосе Германии приказано четырем классам запасных быть готовыми к призыву.
14 июля император Вильгельм вернулся из поездки в Норвегию. В своих телеграммах нашему государю он стал открыто обвинять Сербию в сараевском убийстве, указывая на необходимость понесения ею наказания.
При всей своей сдержанности некоторые немецкие дипломаты не скрывали того, что поддержка, оказываемая Россией какому бы то ни было славянскому народу, не в интересах Германии и Австро-Венгрии.
Венский кабинет отказал продлить срок ультиматума Сербии и вступить с Петербургом в переговоры для улаживания конфликта. У всех начало складываться убеждение, что для России война неизбежна; но тем не менее государь повелел отвести в глубь страны на 10 или 15 верст все пограничные с Германией посты. Был также отдан приказ войскам соблюдать полную сдержанность, не допуская столкновений с германскими войсками даже в случае перехода ими нашей границы.
15 июля в Вене было опубликовано объявление войны Сербии, а 16-го началась бомбардировка Белграда, в ответ на что был обнародован высочайший указ о мобилизации Киевского, Московского, Казанского и Одесского военных округов. А в Германии в этот же день объявлен «кригс-гефар-цуштанд», призван ландштурм для охраны железнодорожных сооружений в Восточной Пруссии и образованы «баншутц-команды». В четверг 17 июля экстренный выпуск газеты «Локальанцейгер» известил о всеобщей мобилизации в Германии, но берлинский кабинет поспешил это сообщение опровергнуть. Германский посол в Петербурге граф Пурталес заверял, что Австро-Венгрия территориально совершенно не заинтересована и что эту военную экспедицию нужно рассматривать как карательную, имеющую целью дать Сербии урок за ее участие в убийстве наследника австро-венгерского престола.
Германский посол находился в непрерывных сношениях с нашим министром иностранных дел С. Д. Сазоновым и заявлял, что император Вильгельм, как союзник Австро-Венгрии, не может допустить, чтобы Россия мобилизовала свою армию из-за мобилизации австрийской армии против Сербии.
Государь продолжал обращаться телеграммами к императору Вильгельму с просьбою оказать содействие к мирному разрешению конфликта между Австрией и Сербией.
Смысл ответов императора Вильгельма на телеграммы нашего государя был таков, что приведение русской армии в боевую готовность против Австро-Венгрии лишает его возможности стать в этом деле посредником.
Выходило так: Австро-Венгрия может мобилизовать свою армию якобы против Сербии вдоль границ России, а Россия на такой вызов своей пограничной мобилизацией отвечать не должна.
Тем не менее государь решил приостановить начатую мобилизацию и в моем присутствии в 12-м часу ночи говорил по телефону из Петергофа сначала с военным министром, а затем, по его предложению, с генералом Янушкевичем, бывшим в то время начальником генерального штаба и намеченным, на случай нападения на нашу западную границу, на место начальника штаба Верховного главнокомандующего.
В своих ответах генералы Сухомлинов и Янушкевич (как передавал мне государь) заявили, что приостановить начатую частичную мобилизацию нельзя, а отменить можно; но при этом указали на громадную опасность распоряжения об отмене частичной мобилизации, так как, если она будет прервана, это внесет такой хаос в работу причастных к мобилизации ведомств, что потребуется большой срок на восстановление системы в первоначальном ее виде. Генерал Янушкевич просил разрешения представить на следующее утро доклад, подробно разъясняющий данные по этому вопросу.
Считая императора Вильгельма благородным человеком и веря в искренность его слов относительно возможности ликвидировать угрозу войны, министр двора граф Фредерикс был сторонником остановки мобилизации.
Когда графу Фредериксу приходилось беседовать с императором Вильгельмом, почти ежегодно приезжавшим на свидания к нашему государю, император Вильгельм высказывал несколько раз графу свой взгляд, что Германия не должна иметь войны с Россией, ибо такая война только бы помогла международным социалистам довести или Россию, или Германию, или обе эти страны до революции.
На следующее утро министр иностранных дел С. Д. Сазонов заехал до доклада Его Величеству к графу с целью убедить его в необходимости продолжения мобилизации; но граф определенно высказал ему свой взгляд, что война в случае неудачи приведет в конечном результате к революции; Сазонов же держался того мнения, что только война может предупредить революцию, которая непременно вспыхнет, если войны не будет.
В тот же день Сазонов доложил государю, что имеет храбрость взять на себя предложение не отменять частичной мобилизации, считая, по всем имеющимся в его распоряжении данным, войну неизбежной, а военный министр генерал-адъютант Сухомлинов высказал сложившееся у него твердое убеждение, что слова императора Вильгельма — не более
