Лев Яшин - Записки вратаря

Что же роднило, что объединяло представителей «новой волны», во всем очень разных, во всем так непохожих друг на друга? Что добавили они к тому, что знали и умели их предшественники? А может, что-то и потеряли из полученного наследства?

Да нет, не потеряли. Они сохранили и твердость духа своих наследователей, и умение не пасовать перед трудностями, и принесенную теми в футбол общую культуру. Ушли же они вперед, на мой взгляд, по своей, я бы сказал, чисто футбольной, специальной эрудиции.

На английском чемпионате мы имели команду хорошо подобранных, гармонично развитых мастеров. Такими были и наш капитан Альберт Шестернев, и «старичок» Метревели, и игроки помоложе – Воронин, Численко, Сабо, Маркаров, Хусаинов, Банишевский, Хурцилава. Их можно было без натяжки приравнять к профессионалам самого высокого класса. А потом мы вступили в полосу неудач, хотя, казалось, ничего не предвещало невзгод нашему футболу. На европейской и на мировой арене мы не так, быть может, резво, как хотелось бы, но все же поднимались вверх со ступени на ступень. Шла обычной чередой и наша внутренняя футбольная жизнь – футбол рос вширь, вовлекая в свою орбиту новые области и города, расширяя до невиданных прежде размеров класс «А», увеличивая число детских и юношеских команд.

Мы шли вперед и, тем не менее, не приближались к тем, кто был впереди нас по мастерству, – к сборным Бразилии, ФРГ, Англии. Наоборот, мы не удержались даже на той дистанции, что нас отделяла от них. И нас стали обходить еще недавно державшиеся от нас на почтительном отдалении команды. И мы вдруг увидели, что сборные Польши, Голландии, ГДР, Югославии играют в более современный футбол, чем мы и что выбор игроков у них больший, чем у нас. И техника выше. И в атлетической подготовленности, которая почиталась всегда нашим традиционным достоинством, они нас, по крайней мере, догнали.

Как же так: «все шло», «все катилось» – и вдруг? В том-то и беда, что все шло, все катилось само собой, не направляемое толковым, знающим руководством. Если же и были кое-какие реформы, то предлагались и осуществлялись они людьми, знающими футбол поверхностно.

И вот класс «А» разросся у нас до гигантских размеров – в нем около полутора сотен команд, а игроков, чтобы укомплектовать хоть половину из них, нет. И неоперившиеся птенцы, сделавшие первые свои шаги в известных клубах, не хотят серьезно совершенствоваться дальше. Зачем утруждать себя изнурительным тренингом, если в одной из новых команд им обеспечено уютное и нехлопотное существование?

Естественно, ходатаи, ратовавшие за новые команды, исходили из благих побуждений. Да и те, кто шел им навстречу, то же: вроде бы больше команд – сильней футбол. А он сильней не стал, он лишь разведен пожиже. Не видел я среди команд-новичков действительно классных или хотя бы многообещающих. Пробавляются новые команды вольными или невольными подачками, которые перепадают им из старых футбольных центров. А вот ведущие клубы от этого пострадали. Никто не станет ведь спорить, что на долгие годы потускнела и во многом нивелировалась игра таких команд, как московское и тбилисское «Динамо», «Спартак» и «Торпедо», «Нефтчи» и «Крылья Советов», которые только теперь, после многолетнего упадка, – да и то не все! – начинают вновь приобретать свое лицо. А сколько лет потеряно!

Последним для меня чемпионатом мира был мексиканский, 1970 года. Последним и самым грустным. Потому, конечно, и самым грустным, что последним. А что последний, не мог я не понимать: к следующему мне должно было исполниться сорок пять. Я и в Мексику приехал уже не совсем в привычной для себя роли запасного вратаря и мог выйти на поле лишь, в крайнем случае.

И это тоже был повод для грусти. Два с лишним десятилетия, проведенные в футбольных воротах родной моей динамовской команды, и полтора – в воротах сборной, не утолили моего аппетита к игре. Моя хлопотная должность мне не приелась. Если бы не непреодолимая в спорте возрастная преграда, я, вероятно, так никогда бы добровольно и не подал в отставку. Но годы есть годы. И вот в Мексике я уже запасной. А любой футболист знает, какая это неблагодарная обязанность – быть запасным.

Но главным источником плохого настроения было то, что играли мы в Мексике неважно. Хотя турнирный жребий не был к нам суров. Ни один из трех наших партнеров по группе – Мексика, Бельгия, Сальвадор – в то время не относился к числу претендентов на высокие места в чемпионате. Да и никогда в послевоенном футболе сборные этих стран не стояли на одной доске с нашей. Но мы играли на этом чемпионате как-то вымученно, блекло и хоть пробились в муках в четвертьфинал, там бесславно выбыли из борьбы.

Самый старший в команде и по возрасту и по стажу, я невольно сравнивал эту «мексиканскую» команду с тремя ее предшественницами, теми, что играли в Швеции, Чили и Англии.

В Мексике нашим партнером по четвертьфиналу стала команда Уругвая. Восемь лет назад, в Арике, мы тоже, правда, еще в групповом турнире, встречались с уругвайцами. И не слабей они были теперешних. И не меньше рвались к победе. Но мы выиграли в Чили у злого, жестокого, стоящего у края пропасти противника.

В Мексике основное время игры закончились 0:0. А в добавочное, когда уругвайцы атаковали по левому краю и мяч, как нашим показалось, пересек лицевую линию, защитники остановились как вкопанные. И они и вратарь. А свистка не последовало. То ли судьи не заметили, что мяч выкатился за пределы поля, то ли всем нам это только почудилось, но свисток безмолвствовал, и уругвайцы, не теряя времени даром, воспользовавшись замешательством в наших рядах, подхватили мяч, подали его в нашу штрафную площадь, а оттуда направили в ворота. Счет стал 0:1. И от этой то ли мнимой, то ли действительной несправедливости наша команда так до конца матча и не оправилась. Ничего мы не сделали, чтобы переломить ход игры, вдохнуть в нее жизнь. Не сумели наши подбодрить друг друга, никто не увлек за собою остальных.

Да, не нашлось в Мехико бойца, человека с характером Никиты Симоняна или Игоря Нетто, или Валентина Иванова, или Иосифа Сабо.

...Как-то, уже после возвращения из Мексики, на каком-то спортивном вечере мне пришлось отвечать на вопросы болельщиков. Был среди них и такой:

– Долго ли вы собираетесь играть?

Я ответил:

– Рад бы – всегда, но думаю, что буду играть до тех пор, пока нужен родному «Динамо»...

А вскоре у нас в команде появился приехавший из Днепропетровска Володя Пильгуй – стройный, тоненький парнишка, которому трудно было дать и его девятнадцать лет. Понятно, я стал внимательно приглядываться к игре моего юного дублера. Мне не потребовалось много времени, чтобы оценить его возможности. Быстрый, сметливый, прыгучий, обладающий мгновенной реакцией, отлично координированный, он подавал большие надежды. Естественно, ему многого пока не хватало: умения выбрать позицию в воротах, понимания, когда нужно сыграть на выходе, а когда остаться на месте, навыка руководить защитниками. Но он довольно легко усваивал тонкости игры, – сама игра учила, и собственная старательность помогала, да и я, памятуя, сколько возился со мною в свое время Алексей Петрович Хомич, как мог, передавал Володе то, что накопил за долгие годы вратарской практики. Мы тренировались вместе, и когда пришел день моего прощального матча, в котором я защищал цвета родного клуба против сборной ФИФА, я в начале второго тайма уступил свой пост в воротах Володе Пильгую, уверенный, что пост этот попал в хорошие руки.