Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - Нил Баскомб
Любимым же ее соревнованием было как раз Ралли Монте-Карло, которое один хроникер небезосновательно окрестил состязанием «искателей приключений на свою голову». В 1929 году она прошла весь маршрут в одиночку и заняла восьмое место в общем зачете и первое среди женщин, завоевав Coupe des Dames[106]. Следующие два года они выступали вдвоем с Лори, и в 1931 году, стартовав из Ставангера, заняли третье место. На старт Шеллы выходили неизменно под звездно-полосатым флагом – и год за годом показывали лучшие из всех американских участников результаты.[107]
Беспорядочные всполохи фотовспышек, стреляющих будто хлопушки, выхватывали из глухой темноты раннего воскресного утра поочередно выходящих на раздельный старт и пускающихся в путь участников Ралли Монте-Карло. Вот фото улыбающегося Луи Широна на Bugatti и подпись: «воскресенье 16 января 1932 г., 3:34 утра, Умео». Следом за ним с равными интервалами пересекали стартовую линию и растворялись в ночи авто всевозможных марок – Riley, Sunbeam, Lagonda, Triumph, Ford, Studebaker, Chrysler, – всех не перечислишь. Стартующих горячо приветствовали шведские зрители, коих, несмотря на несусветную рань и лютый мороз, собралось несколько сотен, причем прикатили они сюда в основном на лыжах или на коньках. Наконец распорядитель старта объявил: «Номер 57, Шеллы, Bugatti! Двухминутная готовность, джентльмены!»
Люси на обращение «джентльмены» ничуть не обиделась, а замерла за рулем в ожидании отмашки, и, когда она последовала, не стала в отличие от других рвать с места в карьер, а повела машину в разгон плавно и размеренно. Покрытая толстой наледью дорога тускло отблескивала в свете фар. На ней и на ногах-то удержаться тяжело, а на машине без шипованной или специальной военной резины и вовсе делать нечего. Любое чуть резковатое движение рулем гарантировало тур вальса в кювет. Марсильяк верно подметил в своем репортаже, что разбиться там было «не сложнее, чем сделать глоток вермута или чаю».
Их со свистом обогнал чей-то Talbot. За поворотом лихач скрыться не успел: сноп света фар пошел в раскачку влево-вправо, затем раздался хрусткий свист – совсем как лодкой об песок, – и фары погасли. Люси приостановилась на обочине у глубоко зарывшейся в заснеженный кювет машины. Экипаж знаками показал, что сами они не пострадали, – и Люси поехала дальше. Правила запрещали оказывать соперникам любую помощь за исключением неотложной медицинской и эвакуации травмированных.
Несмотря на то, что и самим Шеллам не удалось затем избежать нескольких вылетов в сугробы, машину они всякий раз вытягивали и в Сундвалль прибыли за пятнадцать минут до истечения зачетного времени. Отметившись и расписавшись на контрольном пункте в лучшей гостинице города, они наспех перекусили бутербродами и двинулись на Стокгольм. На этих 370 километрах их поджидали дождь со снегом и густые туманы, – и все это на узких дорогах в объезд бесчисленных оврагов. Марсильяка на заднем сиденье утрясло настолько, что он писал: «Вперед-назад, туда-сюда, будто втиснули внутрь шейкера для коктейлей». У него даже голова разболелась.
Ехать приходилось в потоке местного дорожного движения, лавируя среди автобусов, саней, а иногда и целых семей на коньках, – не езда, а какое-то сплошное безумие. Тормоза были Шеллам не в помощь, поскольку их использование гарантировало бы неуправляемое скольжение, но и он, и она вели Bugatti с поразительной искусностью. Практически нигде не замедляясь, они ловко вводили машину в повороты легким боковым выносом задних колес вовне по наледи. Марсильяка особенно поразило то, что, чем сложнее складывались условия, тем шире расплывалась улыбка на лице Люси.
В ночь на воскресенье, в 1:50 они прибыли в Стокгольм и, отметившись, взяли мини-паузу, чтобы размять ноги, пока их машину заправляют. Заодно поинтересовались, сколько экипажей успело выбыть из гонки. Выяснив, что ровно тринадцать, Шеллы, не мешкая, пустились в путь дальше – на юго-запад, через сосняки, к паромной переправе в Данию. Невзирая на усталость, они упорно продирались все дальше вперед сквозь обрушившуюся на южную Швецию слепящую снежную бурю. Вдоль дороги им то и дело попадались увязшие по капот в снегу соперники.
Многочасовая езда по узким незнакомым дорогам, которые приходилось высматривать в условиях видимости, близкой к нулевой, выматывала водителей до предела. Нервы расшатывались. Реакция притуплялась. Внимание рассеивалось. Ошибки множились. Кровавая бойня по кюветам была тому леденящим душу свидетельством. Не избежали вылетов и Шеллы, трижды терявшие управление за эти долгие часы; к счастью, никто в их Bugatti не пострадал, а сама машина отделалась вмятинами на кузове и порванными цепями противоскольжения.
В шесть утра, за несколько часов до позднего северного рассвета, они решили наконец позволить себе короткий отдых. Припарковавшись у какого-то амбара, Люси и Лори немного вздремнули, привалившись друг к другу на переднем сиденье. Марсильяку на заднем пришлось изрядно повертеться, прежде чем он нашел удобную позу и стал проваливаться в сон… И тут:
– Семь утра! Подъем! В путь! – объявила Люси, хлопая в ладоши.
Вскоре у них отвалился кронштейн с фарами. В темноте им дальше пути не было. Искать помощи было бесполезно: даже если бы они кое-как добрались в темноте до ближайшего городка, по воскресеньям там наверняка все закрыто, а по-шведски никто из них троих не говорит. Отведя душу руганью, Шеллы кое-как прикрутили кронштейн проволокой и честным словом. Но и на таком ремонте они потеряли слишком много времени. По их карте до Хельсингборга оставалось еще 250 км, а последний паром оттуда отправлялся в 13:45.
– Больше ни одной остановки, – объявила Люси. – Десятый час уже́. – И с этими словами она понеслась, сломя голову, на скорости под 70 км/ч по изрытым колеями глубиной в полколеса дорогам, где по-хорошему надо было бы едва ползти. К счастью, уже рассвело и было видно, куда ехать. Километровые столбы так и мелькали на фоне слившегося в полосу густого придорожного леса. Ближе к побережью за руль пересел Лори, а Люси принялась ежеминутно сверяться с часами
