Мартин Скорсезе. Главный «гангстер» Голливуда и его работы - Том Шон
Эффектные декорации ветерана-постановщика Бориса Левена стали одной из сильных сторон фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк»
«Я хотел сделать необычный фильм об артистах 1940-х, которые боролись с трудностями. Пытался сделать фильм, который был бы полностью личным. Мне казалось, что на самом деле нет никакой разницы между группой артистов 1940-х и мною, и пытался противостоять в этом деле всем видам давления».
Де Ниро снова в желтом такси — на этот раз в качестве пассажира. Де Ниро и Миннелли импровизировали в разных декорациях
«Мы просто сумасшедшие фанаты кино. Это была прямая дань уважения и любви к 1950-м, к началу 1950-х и фактически к 1940-м. Но никто не захотел смотреть этот фильм».
Несмотря на то что после съемок фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Скорсезе был совершенно измотан, он запустил в производство ленту «Последний вальс», документальный фильм о распаде рок-группы «The Band», еще один документальный фильм «Американский парень», а также бродвейский мюзикл с Лайзой Миннелли под названием «Акт». Он повествует о трудоголичке, «сумасшедшей, безумной женщине, которая губит любого, кто к ней приближается или кто на ней женится, в общем, она — это сплошное несчастье». Это явный намек на Джулию Кэмерон, которую Скорсезе оставил вскоре после того, как в сентябре 1976 года у них родилась дочь Доменика. Точно так же Джимми Дойл поступает в фильме «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Итак, брак Скорсезе распался. Режиссер облетел весь земной шар, устраивая там и сям вечеринки в поисках того, что могло бы привести его к работе.
«У меня осталось совсем немного времени», — говорил он интервьюерам. Скорсезе был убежден в том, что не доживет до сорока лет.
«Бешеный бык»
1980Идея заключалась в том, чтобы сделать этот фильм максимально откровенным, без каких-либо оглядок на кассу или зрителей. Я сказал: «Вот и все. По сути, это конец моей карьеры. Вот он, мой последний фильм».
Скорсезе приблизил камеру к схватке, давая возможность зрителю увидеть себя боксером
Роберт Де Ниро с реальным Джейком ЛаМоттой
На постере красовалось лицо Боба — побитое, все в синяках и кровоподтеках. Не уверен, что если бы я был молоденькой девушкой, то сказал бы своему парню:
«А давай-ка сходим на этот фильм!»
«Нью-Йорк, Нью-Йорк» оставил Скорсезе опустошенным. «Когда я оглядываюсь на то время, — говорит он сейчас, — то вижу, что это был очень беспокойный период моей жизни. Теперь я понимаю: тогда я действительно боялся, что у меня не осталось ничего, о чем бы я хотел рассказать на пленке. Я не понимал, как можно снова стать режиссером, я не понимал, как можно рано утром снова появляться на съемочной площадке и решать еще чьи-то проблемы. Я получал удовольствие от съемки кино, но не от общения с другими людьми». Фильм «Последний вальс» не дал ему развалиться полностью. «Вот тогда я начал возвращаться в строй как человек, работающий в больнице в отделении терапии, — говорит он. — Тогда все снова собралось в моей голове. Но нет никаких сомнений: я думал, что этого никогда не произойдет. Я не знал, осталось ли во мне хоть что-нибудь».
В 1978 году во время выходных, которые пришлись на День труда, режиссер решил посетить кинофестиваль в городке Теллурайд, расположенном высоко в Скалистых горах штата Колорадо. Здесь он потерял сознание. Причины были в плохой коле, выписанных ему лекарствах и… в полном истощении. Скорсезе вывезли в Нью-Йорк и доставили в больницу. Здесь у него началось кровотечение изо рта и носа, заболели глаза. Врачи сказали, что ему угрожает сильное кровоизлияние в мозг, накачали его кортизоном и прописали полный постельный режим. Именно тогда его навестил Роберт Де Ниро и убедил снять фильм «Бешеный бык».
В течение многих лет Де Ниро надоедал Скорсезе с этим проектом, но режиссер не был уверен в том, что вообще будет снимать фильмы. Теперь, когда они, можно сказать, побратались в лучшем и в худшем смысле этого слова, вместе с близостью пришли и мелкие обострения отношений. «Де Ниро хотел снять фильм, а я не хотел иметь с этим фильмом ничего общего, — вспоминал Скорсезе. — Боб и я прошли вместе через три главных фильма. Я не хотел больше идти по этому пути. Я хотел снять „Банды Нью-Йорка“, я хотел сделать „Последнее искушение Христа“. И я ничего не знал о боксе».
«Боб пришел ко мне в больницу и сказал: „Ну, что ты собираешься делать? Ты хочешь умереть? А разве ты не хочешь дожить до того времени, когда твоя дочь вырастет и выйдет замуж? Ты что, хочешь стать одним из тех режиссеров, которые сделали пару хороших фильмов — и на этом все?“ Он сказал: „А ведь ты действительно смог бы снять эту картину“. И тут я с удивлением услышал собственный голос, который произнес: „О’кей“. В конце концов, когда я окончательно обессилел, то понял, что да, я должен сделать этот фильм. Я стал одержим этим. Если на судне возник пожар и оно идет ко дну, то пусть оно и идет ко дну. Мне просто стало все равно. Я просто знал, что это мое последнее слово. И что если бы я вообще захотел что-нибудь сказать, то это был мой последний шанс сделать это».
«Я знал Джейка лично. Это был очень интересный человек. В то время он был очень подавлен. Это выглядело очень странно. Вот иногда я смотрю на какого-нибудь зверя, и он выглядит совершенно мирным. Иногда так происходит и с бойцами, настоящими бойцами, которые выходят на ринг каждый день. А ведь для них брутальность — компонент человеческого существования. Я не знаю, что с ним было, но у меня такое ощущение, что Джейк пережил ужасные перипетии, вышел из них живым
