Ирина Рудычева - 100 знаменитых художников XIX-XX вв.

В 1922 г. живописец переехал в «столицу искусства и мысли» Париж. Новичок в среде французских дадаистов, Макс Эрнст быстро завоевал среди единомышленников авторитет. Признанный лидер и идеолог движения Тристан Тцара «не перестает петь дифирамбы» молодому художнику. Теперь картины Эрнста регулярно демонстрируются не только в цюрихских, кельнских и берлинских галереях, но и на парижских выставках. С начала 20-х гг. появляются первые коллажи художника, которые сам автор называл «почтовыми открытками». Совершенно особая техника коллажа, придуманная им, была основана на «случайной встрече двух различных реальностей на неподходящем плане». По словам Т. Тцары, метод, который изобрел Эрнст, состоял в том, «чтобы наклеить на холст картинки, изначально не имеющие никакой связи между собой, но, совмещенные друг с другом, они в конце концов приобретают какой-то смысл, сходство с чем-то». Свои работы художник составлял из энциклопедических вырезок, каталогов товаров, различных иллюстраций, фотографий и графических фрагментов. Отдаленно эти коллажи напоминают «наклеенные бумажки» кубистов. Разница лишь в том, что Брак и Пикассо использовали вырезки из бумаги как дополнения к картине, а Эрнст – «в качестве материала». «Его коллажи не украшение, они сами являются картиной», – считала Д. Бона. Благодаря своим знаменитым «романам-коллажам», в которых художник «рационально «упаковывал» артистические галлюцинации в четкие и ясные формы», он получил титул «Мастер изобразительной алхимии». Парижская выставка работ Эрнста, проходившая в 1921 г., еще до его переезда в столицу, произвела настоящую сенсацию среди художественной публики. «Необычные, оригинальные, ни на что не похожие творения» молодого немца были настолько скандальными и возмутительными, что благодаря им автор быстро приобрел репутацию «индивида строптивого и безрассудного». В среде дадаистов это считалось наивысшей оценкой.

В 1921 г. в Кельне Эрнст познакомился с поэтом Полем Элюаром и его женой Талой, которая впоследствии стала возлюбленной Сальвадора Дали. По мнению Элюара, Эрнст был не просто талантливым, а гениальным. «Великое искусство Макса Эрнста, занимающее место между существующим миром и обратной стороной вещей, очень мощное, но вызванное темными силами и уже до такой степени расцветшее и такое совершенное, не могло не пленить Поля Элюара», – писала Д. Бона. А для молодого немца одаренный французский поэт стал первым, кто по-настоящему «смог понять его живопись и принять его протест». В 1922 г. друзья выпустили сборник странных совместно написанных стихотворений «Несчастья Бессмертных», и это событие еще более скрепило их дружбу. Даже любовная связь Макса Эрнста с Талой, женой человека, которого он называл своим братом и «вторым «я», не стала причиной их раздора. Более того, приехав в Париж, Эрнст жил с семьей Элюаров под одной крышей, в «муках, причиняемых любовью и дружбой». Среди друзей их скандальный союз называли «семьей втроем». Трио, просуществовавшее два года, распалось в 1924 г. во время пребывания Эрнста и Элюаров в Индокитае.

По возвращении в Париж художник снял мастерскую на Монмартре и поселился отдельно от Элюаров, но его дружба с французским поэтом на этом не закончилась. Поль продолжал помогать Эрнсту материально, покупал его картины. Это продолжалось вплоть до ссоры, которая в конце концов произошла между скрытыми соперниками.

Осенью 1925 г. Эрнст познакомился с двадцатилетней Мари-Берт Оранш, которая в 1927 г. стала его женой. Вдохновленный своей возлюбленной, художник в этот период написал несколько посвященных ей картин: «Невеста ветра», «Макс Эрнст, показывающий девушке голову своего отца», «Молодые люди, попирающие свою мать». В этих полотнах он противопоставил чувство любви существующим правилам приличия, что еще более укрепило его скандальную репутацию.

Дадаизм, который, в общем-то, «ни в социальном, ни в художественном смысле не представлял собой сколько-нибудь программного и… целостного течения», прекратил свое существование еще в 1921 г. По словам М. Хозиева, автора книги «Сюрреализм в искусстве», «это была та «пустота», то «ничто», пройдя сквозь которые, художники… уходили в сюрреализм, а некоторые – в абстракционизм». Такой путь – от дадаизма к сюрреализму прошел и Макс Эрнст. Подобно своим друзьям-дадаистам Полю Элюару и Андре Бретону, он обращается к «более методичному, чем у Дада, исследованию бессознательного». Свою принадлежность к сюрреализму художник продемонстрировал, написав в 1922 г. картину «Встреча друзей».

В 1925 г. вместе с Дж. Кирико, П. Пикассо, Ж. Ари и другими художниками он принял участие в Первой выставке сюрреалистов. Постоянно экспериментируя, в 1925 г. Эрнст изобрел технику фроттажа, которая стала «фундаментальным новшеством изобразительного языка авангардистов». Еще более зависимая от случая, чем коллаж, эта техника состояла в том, что на лист бумаги переводилась текстура какой-либо рельефной поверхности (куска холста, листьев и т. д.). В результате создавались изображения, «не укладывающиеся в наш зрительный опыт», напоминающие «нечто виденное, но забытое». Сам художник утверждал, что в процессе работы над фроттажами он стремился довести себя до состояния галлюцинаций, чтобы «на основе случайных линий вообразить фантастические пейзажи». С помощью техники фроттажа Эрнст оформил 34 листа тематической коллекции «История природы» (1925 г.), в которой соединил описания органических и неорганических веществ и тел. В заключительной картине этой серии – «Ева, единственная, оставшаяся с нами» художник применил еще одну разработанную им технику граттажа: он наносил на холст густой слой краски, а потом несколько раз его соскабливал. Использовал художник и другие автоматические техники: брызгал на полотно краской (эта придуманная Эрнстом процедура получила название «дриппинг») или же клал две только что написанные картины одну на другую, в результате чего получал новые неожиданные изображения на обоих холстах. Причудливые мотивы художник преображал в первобытные пейзажи, населяя их необычайными существами, напоминающими насекомых и морских обитателей. Так, картина «Слон Салеб» представляла фантастическое видение в пустыне. В ней фигурировал некий кувшин времен древних ацтеков, который одновременно являлся одушевленным механизмом.

В конце 20-х – начале 30-х гг. наряду с фроттажами и фотомонтажами он продолжал создавать «романы-коллажи» («Стоголовая женщина», 1929 г.; «Неделя доброты», 1934 г.), в которых волей своего воображения соединял несоединимые элементы. В живописных работах тех лет художник с необычайной глубиной раскрыл свой воображаемый мир. В них проявилось его духовное родство с немецкими романтиками («Старик, женщина и цветок», 1923 г.; «Видение, вызванное ночным видом ворот Сен-Дени», 1927 г.; «Слепой пловец», 1934 г.).