Владимир Мельников - Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова

Это – правда. Люди, и не только советские, а все абсолютно, подразделяются на врагов и друзей не по национальному признаку, а по своим деяниям и помыслам.

Так уж получилось, что чем больше накапливалось сведений о последних днях боев окруженной группировки, тем больше возникало вопросов, но иногда отыскивались и потрясающие находки.

Много лет назад, прочитав книгу Ю.Б. Капусто, запал в душу ее рассказ о том, как шел к деревне Шумихино один человек, «…шел как бы сдаваться, а когда подошел к деревне вплотную, вскинул пистолет и открыл огонь по немецким расчетам (в деревне стояли пушки) и, прежде чем был уничтожен, много успел. (А ведь тоже – пропавший без вести!)…»[470].

Кто бы мог подумать, что много лет спустя судьба приведет автора вместе с поисковым отрядом «Судьба человека» в эти места. В один из апрельских дней 2004 года мы оказались в Шумихине, забытой богом деревушке, где проживала на тот момент всего одна семья, Функтиковы: Петр Григорьевич и Нина Дмитриевна. Им было уже за восемьдесят. На нашу удачу, Нина Дмитриевна прожила здесь всю свою жизнь и хорошо помнила, что делалось в окрестных местах в период, когда здесь вела боевые действия 33-я армия. Ей было тогда пятнадцать лет.

Многое поведала она нам, рассказывая о тех апрельских днях 1942 года, и в конце своего рассказа вспомнила случай, как она сказала, который произошел 20 апреля 1942 года (именно 20 апреля!) и все время стоит у нее перед глазами. И рассказала историю о неизвестном офицере, который шел один на немцев, находившихся в деревне, и стрелял из нагана. Только ее рассказ отличался от книжного большей правдивостью.

Никого из врагов не смог убить тогда капитан (Да! Именно капитан – была уверена Нина Дмитриевна, сколько бы мы ее ни переспрашивали. – Прим. автора), слишком далеко до них было, а наган – оружие ближнего боя. Но самое удивительное – немецкие солдаты, стрелявшие по нему из винтовок, тоже не могли в него попасть!

Так и шел заговоренный капитан на противника, готовясь мертвой хваткой вцепиться им в горло. Подойдя совсем уже близко к домам и расстреляв все патроны, капитан поднял с земли большую палку и пошел с ней на врага. В это время один из немецких солдат, находившийся за углом сарая, застрелил его выстрелом в спину. И упал капитан возле большой красивой плакучей ивы, распустившей свои ветви, словно косы. Она и сейчас стоит на окраине деревни, вблизи дороги на Борисенки, каждую весну, наверное, вспоминая храброго капитана. Так сражались и умирали бойцы и командиры 33-й армии!

Но впереди было еще нечто не менее значимое и неожиданное. На наш вопрос о том, знает ли она, где его похоронили, Нина Дмитриевна ответила утвердительно и показала на место расположения отчего дома, который располагался по соседству с тем, в котором они сейчас живут. Оказывается, что в этот день у нее умер отец, и немецкий офицер приказал, чтобы их похоронили в сенцах дома, где они тогда жили: отца – справа, неизвестного офицера слева от входа в дом. Кладбище было в лесу напротив, где как раз всего несколько дней назад проходила группа генерала Ефремова. Немцы сами боялись туда ходить и никого из местных жителей не пускали. Поэтому она хорошо запомнила и этот случай, и дату смерти офицера.

Пройдя к месту бывшего отчего дома, она без труда показала то место, где был захоронен офицер (отца перезахоронили на деревенском кладбище в 2002 году, а офицер так и продолжал лежать в своей могиле). В этот же день на глубине 40–60 см мы нашли останки храброго капитана, еще одного безвестного героя-ефремовца, которого позднее перезахоронили в братской могиле воинов, находящейся на восточной окраине села Слободка. В этой могиле уже покоятся останки почти трех сотен воинов 33-й армии, найденные поисковыми отрядами в близлежащей местности, а на могиле так и нет никакого памятника. Спасибо Александру Николаевичу Краснову, который двадцать лет назад установил здесь со своим отрядом памятный знак, да несколько позднее администрация деревни сделала небольшое ограждение, которое, кстати, сейчас уже и не позволяет хоронить найденные останки погибших воинов.

При капитане была найдена гильза от винтовочного патрона, в которой, возможно, была какая-то записка, но в силу того, что она оказалась не завальцованной, написанное не сохранилось. А еще при нем были обнаружены две монетки, достоинством три и пять копеек, 1940 года выпуска, новые, как будто только что выпущенные Монетным двором. Так и храним мы эти находки, как память о тех событиях, как свидетельство о том, насколько удивительна русская душа – временами добрая и чуткая, временами абсолютно безразличная ко всему.

Подводя итоги боевых действий 33-й армии в районе восточнее Вязьмы зимой – весной 1942 года, необходимо отметить тот факт, что в мае – июне 1942 года, сразу после окончания боевых действий на Вяземском направлении, группа операторов Оперативного управления Генерального штаба Красной Армии под руководством полковника К.Ф. Васильченко[471], по распоряжению начальника Генерального штаба маршала Б.М. Шапошникова, провела детальный анализ боевых действий 33-й и 43-й армий Западного фронта в январе – апреле 1942 года на этом направлении.

Подготовленный группой офицеров Оперативного управления отчет характеризуется взвешенным и подробным разбором действий соединений и частей 33-й и 43-й армий на всех этапах операции, с учетом полученных от командования фронта боевых задач. Кроме этого, операторы дали исчерпывающую оценку деятельности командования и штаба Западного фронта в этот период[472].

Давая оценку деятельности командующего Западным фронтом в период выдвижения 33-й армии к Вязьме, в докладе, в частности, отмечалось:

«…Командующий Западным фронтом разбросал почти что равномерно свои силы и средства по огромному пространству, не имея ни на одном направлении ярко выраженной группировки для нанесения сокрушительного удара по противнику. Он также не имел у себя мощных резервов, которыми мог бы влиять на ход операции в зависимости от сложившейся обстановки на том или ином направлении…

Единственное, что он мог делать в таких условиях, это засыпать мелкими указаниями подчиненные армии и порой вмешиваться в их внутренние обязанности…»

В ходе оценки боевых действий непосредственно у Вязьмы отмечалось: «…Группа Белова и западная группировка 33-й армии общим командованием объединены не были и действовали каждая самостоятельно…», что было просто удивительным само по себе.

Особое внимание было уделено тому, при каких обстоятельствах противнику удалось отрезать ударную группировку 33-й армии от главных сил фронта, давая оценку возможностям армии по решению сразу нескольких задач: наступать на противника и обеспечивать действия ударной группировки, удалившейся на значительное расстояние от главных сил: «…жизнь подтвердила, что наступление может дать должный результат только в том случае, когда у наступающего будут иметься вторые эшелоны и резервные части, без этого на развитие наступления рассчитывать нельзя.