Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

Будет закон — значит, появятся грамотные расчеты и обоснованные ограничения: какой регион, сколько пострадавших может принять. Соответственно, край приобретает не только право контроля за поведением беженцев и гарантии того, что их нахождение на территории региона носит временный характер. Еще он получит и деньги. Они нужны для обустройства временного жилья, лечения, питания, обучения детей в школах.

В настоящей беде все, конечно, должны помогать друг другу, но жить беженцы должны все-таки не за счет местного населения. Это прежде всего долг государства.

Заодно появляется действенный контроль за расходованием денежных средств, чтобы финансовые ресурсы, столь необходимые настоящим беженцам, не шли на подпитку боевиков.

Но боюсь, что, называя вещи своими именами — я могу обречь этот закон на гибель. Есть такие депутаты, которые встанут на его пути, аргументируя свою позицию тем, что закон «О чрезвычайном положении» ограничивает права и свободы граждан России и развязывает руки диктаторам. Об этом мне многие уже сказали.

Потому придется прибегнуть к дипломатии: предложу такую формулировку — «О дополнительных мерах по защите основ конституционного права, законных интересов и прав граждан при чрезвычайных обстоятельствах в одном или нескольких субъектах РФ». Посоветуюсь со специалистами из ФСБ и МВД — и в путь… Только ради одного этого закона стоило стать депутатом Госдумы.

Март 2000 года.

Люди без собственного мнения — неужели это одна из типологических характеристик многих депутатов? Вчера в думском Комитете по безопасности мы принимали решение по закону об оружии. Все члены комитета (а это представители разных фракций) голосовали «за». Но вот сегодня, когда вопрос выносится на голосование палаты, люди меняют точку зрения из-за того, что лидер фракции голосует «против».

Таких фактов множество. Коллега в личном разговоре держит одну сторону, а в зале, не моргнув глазом, другую. В перерыве у депутата одно мнение, при голосовании — противоположное. Иногда даже чувствую себя чужим среди своих. Может, еще и потому, что люди из фракций автоматически становятся своими, а я — депутат независимый. Чем и дорожу особенно: мне никто не покажет пальцем, когда голосовать «за», а когда — «против».

Но без «своих» дела делаются намного тяжелей. Вчера провалили мою просьбу о дополнительных деньгах для Ставрополья.

Личная позиция, искренность, верность принципам, увы, излишне утонченные понятия для большинства политиков. Я понимаю военные хитрости: на войне враги, там игра — тактика. На государственной службе (а именно так я понимаю работу в Думе) у людей не должно быть иной цели, кроме как отстаивание интересов своих избирателей и интересов страны. К сожалению, приходится признать, что довольно большая часть депутатов преследует иные цели: корпоративные, а нередко корыстные, шкурные…

Май 2000 года.

Мой «чрезвычайный закон», рекомендованный к первому чтению без особых проблем, так бы и стоял в длинном «листе ожидания» прочих законопроектов, если бы у меня не появился мощный союзник. Президент Путин внес в Думу проект закона «О чрезвычайном положении». Замечу кстати, что пугающая аббревиатура ЧП моих коллег уже не пугает… Стало быть, важно, не что предлагается, а кто предлагает. Лично я случившемуся очень рад: теперь дело сдвинется с мертвой точки. Меня ввели в состав рабочей группы.

Исподволь учусь депутатской работе у тех людей, которые зарекомендовали себя подлинными знатоками законодательной работы. Прежде всего это Александр Дмитриевич Жуков, Александр Николаевич Шохин, Геннадий Васильевич Кулик, Николай Иванович Рыжков, Владимир Александрович Грачев, Николай Васильевич Коломейцев, Андриан Георгиевич Пузановский.

Они — разные люди. Я могу с ними соглашаться или нет, но естественные законы жизни обязывают нас учиться у тех, кто преуспел в профессии.

Июнь 2000 года.

Писем у депутата куда больше, чем возможностей помочь. Многим кажется, что депутат — волшебная палочка для решения всех вопросов, особенно финансовых. Это совсем не так: у депутата нет своего печатного станка на Госзнаке. Потому купить машину, помочь с квартирой, оплатить нуждающимся медицинские операции он не может при всем желании.

Как не может приехать в отстающее хозяйство и возглавить его, о чем просят некоторые избиратели, описывая тяжелую жизнь в своих колхозах, совхозах и кооперативах. Своих руководителей люди выбирали сами. Значит, должны отвечать за свой выбор и настаивать на смене бездарных председателей и директоров.

Но как же велика и своеобразна в нашем Отечестве вера во власть!

Июль 2000 года.

Почему депутатский пар, как правило, уходит на свисток? Не мог я не взяться за помощь селу Дивное. Название села давно уже перестало соответствовать реальности. Проложенное здесь шоссе федерального значения резко изменило жизнь селян к худшему. Нагрузка на дорогу увеличилась втрое, значит, втрое больше аварий, хуже экология. Жители давно требовали сделать отвод дороги в сторону от села. Но на этот 13-километровый отрезок деньги и силы не находились. С трудом удалось договориться с руководством дорожного агентства о том, что в этом году начнется проектирование новой дороги.

Но… разрешения я добился, а дороги — нет. Пока шли переговоры, дорожное агентство сменило хозяина, стало частью Минтранса, а значит — начинай все сначала…

Ворохом бумаг закончился и сюжет со строителями, которых цинично «кинула» власть. Несколько лет тягались с ней (писали даже президенту) жители Солнечнодольска, трудившиеся в АОЗТ «Энергетик». Им не заплатили деньги за восстановительные работы в Чечне, которые производились еще после первой войны. Причем деньги немалые. Выходит, люди, рискуя жизнью, работали даром. Обратился в арбитражный суд, дело было возобновлено и начата его надзорная проверка. Проверка прошла, а денег люди так до сих пор и не получили.

Июль 2000 года.

Наверно, нас, россиян, слишком много, чтобы мы могли ценить или даже просто замечать судьбу одного-единственного человека. Особенно ощущаешь это на депутатском приеме, когда идут к тебе вереницей люди и каждый рассказывает историю такого вот небрежного отношения к себе…

Порой только диву даешься.

Женщина, будучи несовершеннолетней девочкой, работала во время Великой Отечественной войны на вагоностроительном заводе в Белоруссии. После распада страны получить документальное подтверждение этого ей не удалось. Российские чиновники не сочли эти хлопоты заслуживающими внимания. Только после депутатского вмешательства Департамент консульской службы МИДа России затребовал нужные документы в белорусских архивах.