Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

Солико Хабеишвили лег в Москве в больницу. Но сотрудники прокуратуры увезли его прямо из больницы, посадили в самолет, отправили в Тбилиси и там посадили в следственный изолятор местного КГБ. Следствие шло долго. Вероятно, ждали, что обвиняемый не выдержит и ради собственного спасения даст показания на Шеварднадзе. Солико держался, хотя понимал, что ему грозит расстрел. «Пуля для тебя уже отлита», — говорил ему начальник следственного управления МВД Грузии. В конце концов его приговорили к пятнадцати годам заключения.

Как ни странно, Хабеишвили спасли трагические события 9 апреля 1989 года, после которых Патиашвили лишился своего кресла. В августе следующего года Верховный суд Грузии пересмотрел его дело и сократил срок заключения с пятнадцати до восьми лет. Звиад Гамсахурдиа, став президентом Грузии, объявил амнистию. Солико вышел на свободу, но сидел без работы. Когда Шеварднадзе вернулся в Тбилиси, то создал для старого друга фонд «За демократию и возрождение». Шеварднадзе чувствовал себя виноватым перед Солико, хотел дать ему возможность пожить по-человечески.

Но какой-то злой рок тяготел над Солико. Он не долго наслаждался жизнью. В июне 1995 года его убили. Одни полагают, что это была расправа над другом Шеварднадзе. Другие объясняют убийство более прозаическими причинами — одна из бандитских группировок хотела прибрать к рукам гостиничный комплекс в Гудаури, построенный Хабеишвили.

Президент Грузии Шеварднадзе находился в тот день с визитом за границей. Возвращаясь на родину, он в самолете горько сказал:

— Ну, что мне теперь делать?

«Он и так много задолжал своему другу, а теперь его долг вырос до размеров жизни, — писал Теймураз Мамаладзе. — Солико умер с возгласом: «Они убивают меня!» Его мать слышала эти слова. Солико убивали на глазах матери, она стояла на балконе, провожая сына глазами, когда киллер в капюшоне начал стрелять в него».

«ЖАЛЬ, ЧТО МЫ РАССТАЕМСЯ ТАКИМ ОБРАЗОМ»

В мае 1986 года на совещании в Министерстве иностранных дел Шеварднадзе говорил о том, что надо отказаться от прежнего постулата: Советский Союз должен быть столь же силен, как и любая возможная коалиция противостоящих ему государств. Этот постулат заставлял бешено вооружаться, подорвал экономику и тем самым национальную безопасность страны. Весь мир завалили оружием, а своим гражданам не смогли обеспечить сносную жизнь. Продажа нефти принесла стране сто восемьдесят миллиардов долларов, а в магазинах пустовали полки, во всех городах вводили талоны и очереди стояли за самым необходимым.

Взгляды Шеварднадзе предопределили его столкновение с военными, которые видели, что им грозит: министр призывал к принципу разумной достаточности, что вело к ограничению военных расходов, чего его военные никак не могли допустить. Это было время, когда Европу именовали театром военных действий. Людей пугали возможностью войны и заставляли жить словно в осажденной крепости.

Горбачеву и Шеварднадзе выпала миссия закончить холодную войну. Надо было прекратить военное соперничество с Соединенными Штатами, освободить страну от гонки вооружений, которая была ей не под силу. Знающие, великолепно образованные, опытные советские дипломаты боялись мыслить по-крупному, были поглощены деталями. Шеварднадзе не был профессионалом, но парадоксальным образом непрофессионализм помогал ему принимать более смелые решения.

Когда Горбачев и Шеварднадзе начали проводить новую внешнюю политику, американский президент Рональд Рейган оставался подчеркнуто холоден. Американцы не верили в возможность крутых поворотов в политике Москвы, считали, что русские разыгрывают перед ними очередной спектакль.

Многое изменила встреча Горбачева и Рейгана в Рейкьявике в октябре 1986 года. Известный дипломат Юрий Дубинин опубликовал свои воспоминания о том, как прошла эта встреча. Горбачев приехал в исландскую столицу с грандиозным планом полного уничтожения ядерного оружия, чего американцы никак не ожидали. Они были настроены на продолжение прежних тягучих споров. А Горбачев с победным видом излагал им свой план. Он предложил наполовину сократить стратегические наступательные ядерные вооружения. В Европе согласился полностью ликвидировать ракеты средней дальности, заморозить количество ракет с дальностью полета менее тысячи километров, чтобы со временем договориться о полном уничтожении и этого класса вооружений. И наконец, Горбачев предложил переговоры о прекращении испытательных ядерных взрывов. Это была программа, рассчитанная на пять лет, которая должна была привести к полному отказу от ядерного оружия.

Американский президент не был готов к таким масштабным предложениям. Рейгану понадобилось время, чтобы проконсультироваться с Государственным секретарем Шульцем и экспертами. В обмен на свои уступки Горбачев хотел, чтобы Рейган отказался от стратегической оборонной инициативы (СОИ), то есть планов создания противоракетного оружия в космосе.

Рейгановская военно-космическая программа стала тяжким ударом для советских военных. Столько лет они создавали огромные арсеналы баллистических ракет с ядерными боеголовками, способными уничтожить Соединенные Штаты. Неужели американцы смогут запросто сбивать их в космосе и многолетние усилия пойдут прахом?

— Я все жду, — многозначительно сказал Горбачев Рейгану, — когда вы начнете делать уступки мне.

Рональд Рейган не хотел отказываться от своих космических планов. Он предложил вместо подписанного в 1972 году Договора о противоракетной обороне заключить новый, который бы позволял вести хотя бы исследовательские работы в области создания оборонительного космического оружия. Ведь нужны же гарантии на тот случай, если другая сторона или какой-то маньяк захотят нанести ядерный удар по Соединенным Штатам.

Горбачев на это ответил:

— Раз мы идем на глубокие сокращения ядерных вооружений, то должны быть уверены, что не только фактически, но даже в мыслях другая сторона не захочет поколебать стратегическую стабильность. Стало быть, нужна уверенность в бессрочном характере договора о противоракетной обороне.

Когда переговоры стали близиться к концу, Горбачев сказал, что готов идти даже на большие сокращения ядерных сил, но без определения судьбы Договора о противоракетной обороне. Вся стратегия этих сокращений рушится.

— Мы возвращаемся к исходной позиции и должны закончить встречу, — развел руками Горбачев.

— Неужели нам придется разъехаться ни с чем? — огорченно сказал Рейган.