Евгений Примаков - Встречи на перекрестках
Вместе с тем отсутствие перспективы мировых войн не идентично наступлению периода международной безопасности. Изменились лишь характер и масштабы угроз. Международные конфликты сбросили с себя политико-идеологическую, но в значительно большей степени, чем раньше, приобрели этническую, религиозную окраску. Усилия по их урегулированию затруднены тем, что, с одной стороны, они по большей части развиваются внутри государства, а с другой – имеют международную составляющую, например экстремистско-исламскую.
Усиливается опасность международного терроризма, сомкнувшегося в целом ряде случаев с сепаратизмом. Чрезвычайную угрозу представляет и расползание оружия массового уничтожения.
На какую структуру будущего мироустройства все это наложится? Как ни звучит на первый взгляд парадоксально, в современном мире не сохранились супердержавы. Советский Союз перестал существовать, но и Соединенные Штаты, которые являются не только самым мощным в экономическом, финансовом, технико-технологическом, а теперь и в военном отношении государством, перестали быть супердержавой. «Супердержава» – категория холодной войны. Отличительными признаками такого государства не могут быть только экономические, военные и иные преимущества. Супердержава должна выполнять функцию обеспечения безопасности целой группы стран. Причем в период, когда существует для них реальная и общая угроза. Естественно, что супердержава становится лидером этой группы, диктует ей свою волю, командует ею. Таким был Советский Союз. Такими были и Соединенные Штаты. Теперь условия изменились.
Симптоматично, что в самих Соединенных Штатах все чаще обозначается тенденция решать вопросы безопасности в отрыве в том числе и от своих партнеров по холодной войне. Примером служит крен в сторону национальной системы ПРО. Но представляется, что такая тенденция проистекает и из стремления «развязать себе руки» на случай демонстрации или даже применения силы.
Обращают на себя внимание также призывы в США к отходу от «паритетного» сокращения вооружений с Россией, от той стратегической линии, которая выразилась в переговорах, соглашениях и в конечном счете в договорах СНВ-1, СНВ-2. Предлагается замена этого курса на самостоятельные решения в области стратегических вооружений.
В сентябре 2000 года Строуб Тэлботт в одном из интервью сказал, что теперь Соединенные Штаты будут вести переговоры с Россией по СНВ-3 лишь в «пакете» с переговорами об изменении Договора 1972 года по ПРО. В середине сентября меня посетил посол США Дж. Коллинз, которому я задал вопрос: не изменили ли Соединенные Штаты свою позицию по переговорам о дальнейших сокращениях стратегических наступательных вооружений в рамках СНВ-3? Ведь еще совсем недавно США заверяли нас, что сразу же после ратификации Договора по СНВ-2 они готовы приступить к переговорам по Договору СНВ-3. Более того, эта позиция была публично зафиксирована в совместном заявлении, принятом президентами двух стран в ходе их встречи на высшем уровне в Москве в сентябре 1998 года.
Посол Коллинз передал этот вопрос Строубу Тэлботту, и он 2 октября 2000 года направил мне письмо, в котором совершенно определенно подтвердил изменение американской позиции. На деле это означает, что Соединенные Штаты могут отказаться от дальнейшего сокращения стратегических наступательных вооружений, если мы не откроем им дверь для легального выхода на создание национальной системы противоракетной обороны. Думаю, что такая позиция, занятая Вашингтоном, настораживает не только Россию. Но к сожалению, она существует. А ультимативная постановка вопроса о необходимости «пакетного» решения опять наводит на мысль о том, что в США достаточно серьезные силы продолжают мыслить категориями супердержавы. Сохранится ли такая тенденция при президенте Дж. Буше – не в первые месяцы его нахождения у власти, а в виде устойчивого курса?[85]
Вместе с тем в мире будут развиваться серьезные процессы, которые ведут в конечном счете к становлению полицентристского устройства. И эти процессы, которые, несомненно, носят объективный характер, скажутся на структуре международных отношений в XXI веке. Первый из них – глобализация, основой которой является бурное развитие техники, технологий, взаимозависимость в финансовой сфере, преимущественный характер транснациональных форм роста производства. Другой – неравномерность экономического развития, в полной мере присущая XX столетию. Но теперь она ускоряется, накладываясь на межгосударственную региональную интеграцию. Наряду со всем этим все более контрастно проявляется не просто неравномерность демографического развития, но «перелив» значительных групп населения из одних стран в другие, даже с континента на континент.
Характерно, что без всяких войн или вооруженных столкновений (которые, конечно, тоже порождают волны беженцев – «невозвращенцев» на внутригосударственном и межгосударственном уровнях) уже происходит массовое переселение людей. Европа «почернела». Англичане «разбавляются» азиатами. Соединенные Штаты абсорбируют ежегодно сотни тысяч латиноамериканцев. Многие «переселенцы» образуют этнические общности на новой родине. Эта общемировая тенденция может не обойти стороной и Россию – население за Уральским хребтом до Тихого океана составляет относительно небольшой процент от общероссийского.
Путин, как и многие другие в нашей стране, считает, что многополярный мир – наилучший вариант для России, впрочем, как и для целого ряда других стран. Многополярное устройство предусматривает повышение роли Организации Объединенных Наций и ее Совета Безопасности – единственного органа, наделенного полномочиями санкционировать применение силы на международной арене.
Однако движение к многополярному миру, базирующееся главным образом на объективных процессах, приходит в противоречие с субъективным фактором. Соединенные Штаты, судя по их политике, намерены вести дело в той или иной форме к созданию однополярного мироустройства. Если устоится такой миропорядок, международный контекст для России в XXI веке будет неблагоприятным. Этот вывод – хочу добавить – абсолютно не идентичен отрицанию многочисленных и масштабных полей, на которых совпадают интересы России и Соединенных Штатов. Не идентичен он и недооценке того, что развитие отношений с США является одним из наиболее важных российских внешнеполитических приоритетов.
Инициативы В.В. Путина, направленные на продолжение переговоров с США по сокращению СНВ, его призыв уже теперь прийти к ограничению в 1500 боеголовок у каждой стороны, весь смысл военной реформы в России – все это свидетельствует о реализме российского руководства, четко представляющего себе и обстановку в мире, и действительные возможности страны.
