Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник)

Журналистка Maxine Cheshire из The Washington Post осмелилась напористо спросить Синатру о его связях с мафией. Мгновенно он её возненавидел.

Когда она в отеле, где остановился Синатра, попыталась задать вопрос его будущей жене Barbara Мах, будущий муж бросился на журналистку с криком:

Убирайся, ты, дрянь! Убирайся и прими ванну! Можешь это напечатать, Ms. Cheshire. Убирайся подальше. Я не желаю с тобой разговаривать. Я ухожу отсюда, чтобы избавиться от твоей вони.

Затем он повернулся к людям, собравшимся на его крик, и сказал:

Вы знаете Ms. Cheshhire, не так ли? Эта вонь, которую вы чувствуете, исходит от неё!

И в полном безумии он снова обернулся к ней и завопил:

Ты, двухдолларовая блядь! Пизда! Ты знаешь, что это означает?

Ты всю свою жизнь ложилась под кого угодно за два доллара!

Затем он засунул руку в карман, вытащил два доллара и запихал их в пластиковый стакан с водой, который держала в руке журналистка:

Вот тебе, крошка, твоя стандартная плата!

Затем он схватил свою будущую жену и провозгласил:

Пошли отсюда, нам здесь нечего делать!

Статьи об этой сцене, которую устроил Синатра, заполнили все газеты и журналы, и, когда об этом стало известно в Белом доме, Никсон был шокирован.

Но Синатра на этом не остановился: он послал своего шофёра по всем аптекам, и тот закупил сотни бутылочек и спреев для удаления пиздяного запаха. Фрэнк написал сопроводительную записку для Maxine:

Тебе, должно быть, известно, как и почему надо использовать эти изделия.

Но адвокат Синатры, узнав о подготовленной к отправлению посылке, втайне от Синатры предотвратил отсылку этого добра в Washington Post, чего требовал Синатра и который был уверен, что посылка ушла по назначению.

Журналистка сначала хотела подать в суд, но потом передумала (видно, тоже грозили).

А когда 79-летняя мать Синатры узнала о двухдолларовом инциденте своего сына, она сказала только одно:

Подумаешь! Он ей переплатил.

Будучи на гастролях в Австралии, Синатра оскорбил местных журналистов, а его мафиозные телохранители нанесли нескольким увечья. На одном из выступлений он использовал «уценённое» оскорбление, назвав журналистов уже не двухдолларовыми, а полуторадолларовыми блядями. На следующий день в Австралии поднялся протест. Профсоюзы отказались обслуживать его концерты, и Синатре пришлось отменить выступления. Когда Синатра собрался домой, транспортный профсоюз отказался заполнять горючим его самолёт, пока Синатра не извинится. В итоге адвокат Синатры и лидер профсоюзов договорились выпустить коммюнике, где Синатра полуизвинялся.

Вся американская пресса торжествовала, что австралийцы утёрли Синатре нос, сделали то, чего американцам делать не удавалось.

Вернувшись в Америку, Синатра опубликовал ироническое извинение проституткам за то, что он сравнил с ними журналисток:

Я хочу извиниться перед всеми проститутками, которые являются Мадоннами Ночи, за то, что я сравнил их с журналистками. Журналистки продают свои души. Но кто захотел бы их тела?

То, что он так напирал на вонь пизды, подтверждает его «патологическую» чистоплотность, заменяющую благодарность. Как он ненавидел тех, кто оказывал ему услуги и кому он оказывался обязан, так он ненавидел пизду за то, что она даёт ему наслаждение.

К концу своей жизни Синатра соорудил себе репутацию щедрого филантропа и бескорыстного благодетеля. Ему необходимо было, чтобы он не воспринимался общественным мнением как наглец и мафиози.

С давних времён часть богатых людей жертвовала деньги на благие дела. Формы этих пожертвований были различны: один из кареты бросал пригоршни монет в толпу, другой посылал деньги на строительство больниц и учебных заведений, третий организовывал фонд для награждения талантливых и гениальных.

Конечно, среди богатых людей имеется много гобсеков и Плюшкиных, которые будут «над златом чахнуть», но никому не дадут ни копейки. Однако американские законы прописаны так, что избегать благотворительности богатым людям просто невыгодно – у них всё равно значительные деньги заберут на уплату налогов, так что уж лучше самому отдать, но зато кому хочешь, и от этого польза будет: и тебя любить будут, и тебе самому приятно будет, что помог кому-то. Именно по этому пути решил пойти Синатра, обсудив это со своими адвокатами и финансовыми советчиками. Давать и широко рекламировать каждое пожертвование.

Так что синатровскую щедрость следует отнести не на счёт его доброй души, а на счёт его саморекламных стратегий. Люди, которые бескорыстно хотят быть филантропами, не вопят об этом на каждом углу, а часто и вообще скрывают своё имя.

Синатра стал раздавать миллионы больницам, учебным заведениям и в те места, из которых будет громче слышны благодарности за его деньги. Он дал распоряжение своим менеджерам – выбрать места, куда раздавать деньги, чтобы имя Синатры ассоциировалось с добрыми делами. Для него эти деньги ничего не значили, своим детям он с лихвой отложил, самому ему было не растратить денег, которые текли к нему рекой, а скорее неслись как цунами. И потому со всех точек зрения нужно было от них эффективно избавляться.

Это был для него самый простой и безболезненный способ соорудить себе биографию благодетеля. Благотворительность не обязывала его в чём-либо себя ущемлять. Даже на благотворительных концертах, на которых он время от времени выступал, великой платой была любовь и восхищение людей его щедростью и добротой.

Люди, которые были близки к Синатре, знали, что он бросится на помощь к чужаку быстрее, чем протянет руку помощи другу. В 1972 году он даже получил специальную награду, учреждённую для благотворителей: «За щедрость к незнакомым людям».

Вот как Синатра продемонстрировал свою дружбу одному из своих близких друзей:

Билл, иногда мне хочется, чтобы кто-то тебе нанёс какой-нибудь вред и тогда я бы мог его убить.

В хорошем настроении он давал официанткам чаевые сотенными банкнотами, в машине он возил чемоданчик, набитый сотенными, чтобы давать их кому вздумается.

Свои добрые чувства он выказывал через щедрые подарки, а негативные через жестокость.

Своим любовницам-актрисам (Shirly MacLaine, Natalie Wood и др.) он устраивал роли в фильмах – уж не знаю, можно ли это называть щедростью, – обыкновенная плата за пизды, но по голливудским расценкам.

Однако бывали случаи, когда Синатра проявлял недюжинную заботу и, как правило, о людях, с которыми он не был близок, – так актёр Lee J. Cobb, с которым Фрэнк снимался в одном фильме и игрой которого восхищался, получил инфаркт и был при смерти после развода с женой. А на комиссии по борьбе с коммунизмом он назвал нескольких коммунистов в Голливуде, что сделало его изгоем. Друзей у него почти не осталось, и он уже прощался со своей карьерой. Но тут явился Синатра, завалил его подарками, убедил в прекрасном будущем, оплатил остатки медицинских счетов, отправил его в санаторий, где тот познакомился со своей будущей женой, – короче, Синатра оказался великим благодетелем для Lee J. Cobb.