Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

9/21 мая 1892. Суббота.

Цурадзима — Янайбара — Сеноо.

Утром, в семь часов, отправились из Цурадзима. Прощаясь с крайне гостеприимными Матфеем Ябе и женой его, я только и мог предложить в благодарность крестик золоченый, эмалевый, икону Божией Матери, которую они уже имеют, и виды храма, которые тоже приобрели раньше. Почувствовалась настоятельная нужда выписать из России образков, приличных для благословления в таких случаях — что и нужно сделать.

Заехали в Янайбаре, селение из двухсот домов, в двух ри от Цурадзима; там четыре дома христиан, главный — Корнилия Морита, отставного офицера с женой, шестью детьми и матерью; он крестился, состоя на службе в Мацуе, и, недавно вышедши в отставку, поселился здесь на своей родине и уже успел обратить с помощью катихизатора Якова Фудзии, приходящего из Окаяма, три дома своих братьев и родных; всего, с детьми, там двадцать христиан. Старшего сына — Моисея, тринадцати лет, Корнилий просит принять в Семинарию, но, кажется, мал для нынешнего приема; других тоже собирается воспитывать по–духовному. Мы отслужили в его доме обедницу, причем жена Корнилия изрядно пела вместе с катихизатором; поучение сказано на слова: «Да святится имя Твое», — возвещайте здесь имя Божие своим братиям. Корнилий угостил обедом из фазана, своей охоты, после чего мы отправились дальше, проехали чрез большой город Курасики, где домов тысячи три, населения семь тысяч, и в одном ри от него заехали в селение Касуяма к христианину Никанору, у которого целый дом — семь человек — крещен; есть там и другой христианский дом; проповедывать сюда иногда приходит катихизатор из Цурадзима — Исайя Мидзусима. Поговорившим с Никанором, отправились дальше и в пятом часу прибыли обратно в Сеноо.

Будучи в доме Корнилия, почувствовал неловкость оттого, что не всегда в Токио принимаю приходящих в Миссию христиан — конечно, по неимению досуга, а иногда и просто по нерасположению. Корнилий вместе с старухой матерью был в Токио на Пасху; его то я принял, а мать и не видал; вероятно, тоже хотела быть у меня — но или я сказал, что некогда, или прислуга не доложила — под тем же предлогом. Нехорошо. Вперед всех нужно принимать; если очень некогда, то хотя бы несколько слов сказать и чаем угостить и этим будут довольны, — сам же не будешь ощущать неловкость потом при встрече.

В восемь вечера в Сеноо доселе начиналась вечерняя служба пред воскресеньем; а сегодня началась еще позднее, так что проповедь после службы пришлось начать в половине десятого; стал говорить о том, где христианин должен все дела свои посвящать Богу и во всяком звании служить Ему, тогда он, исполняя земное, будет в тоже время готовить себе воздаяние на Небе; по слову «Аще чашу студены воды»… Но с течением проповеди глаза слушателей соловели и у многих смыкались, несмотря на то, что старался говорить как можно проще, и они видимо все понимали, только спать приходила пора. Наказал о. Никите и катихизаторам тут же вперед везде начинать всенощную никак не позже семи часов.

Пели сначала и потом нечто двуголосно — правильно, прочее разноголосили — и не диво: учились всего четыре дня, и у заправляющей даже камертон ныне в руках, отчего постоянно теряли тон и забирались вверх. У одной девочки, лет тринадцати, здесь такой чудный альт, какого и в миссийском большом хоре нет.

У Анания Фукусима, моего гостеприимного хозяина, жена бывшая протестантка. Однако и протестантство всасывается глубоко, хоть и поверхностное учение; до сих пор молится по–протестантски, и в Церкви вот ни разу я ее не видел; вероятно, со временем, этот зловонный дух пройдет.

10/22 мая 1892. Воскресенье.

Сеноо.

С восьми часов обедница, ибо обедни, за неимением просфор, о. Никита служить не мог. После — объяснение читанного Евангелия и поучение о христианском усердии. С одиннадцати часов, в доме Анания Фукусима, открылось женское собрание; было шестнадцать женщин с девочками, которые и начали собрание чтением глав из Священного Писания, именно дочь хозяина Елена, одиннадцати лет, первая прочитала главу. Большие говорили историю Иосифа (христианка, сестра семинариста Якова Сато). Житие Святого Иоакима и Анны (Манефа — старуха, мать Якова Сато) и прочие. По окончании было угощение обедом всех; мы с о. Никитой обедали тут же; видно, что Ананий — щедр для братии.

В два часа открылось в молитвенной комнате собрание Церквей всего здешнего округа; здесь уже четыре года производятся эти братские собрания Церквей: Окаяма, Сеноо, Кодзима и Цурадзима (си–квай), ныне же еще Хиби и Янайбара. На собрании были: священник о. Никита, четыре катихизатора: Павел Окамура, Яков Фудзии, Исайя Мидзусима и Авраам Енеяма, и человек двадцать представителей вышеупомянутых Церквей. Собственно собрания эти не имеют другой определенной цели, кроме поддержания и дальнейшего развития дружеских отношений между Церквами, а также катихизаторам сказать вместе проповедь язычникам. Потому и ныне, когда пропели молитву и я поблагодарил представителей за ласковый прием по Церквам и отодвинулся потом в сторону, чтобы дать место обычному ходу собрания, ни у кого не нашлось что–либо сказать или предложить; наконец, Павел Окамура заговорил о необходимости открыть проповедь в Чаямаци, два ри от Сеноо; так как у меня тоже было приготовлено предложение, касающееся распространения здесь проповеди, то и я принял участие в речи и указывал на Курасики и Тамасима, как два большие города, удобные по части сообщений; начались прения, и решено открыть вновь проповедь в Курасики, поручив это Исайи Мидзусима, катихизатору Цурадзима, и в Чаямаци, поручив это Аврааму Ёнеяма, катихизатору Сеноо. Таким образом, у каждого из четырех здешних катихизаторов будет по два места: у Павла Окамура — прежние Огава с Ариномура и Хиби (также Кими), у Якова Фудзии — Окаяма и Янайбара (и, если возможно, Тамасима), у Исайи Мидзусима — Цурадзима и Курасики, у Авраама Ёнеяма — Сеноо и Чаямаци; все нашли, что это немного для катихизаторов. На квартиру для новых мест я обещал давать до двух ен в месяц, не больше, по письму священника, и при обстоятельном извещении, что катихизатор остановится в месте на столько, чтобы сказать новым слушателям ряд проповедей, по крайней мере, на первую часть Осиено — кангами. Где начинается проповедь для язычников, там никак нельзя довольствоваться хождением на два — три дня в месяц, это значит терять даром труд, или готовить почву для инославных; к христианам можно ходить так, со слушателями же язычниками непременно нужно быть неразлучно, пока им преподано будет все главное вероучение.