Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

— Ха-ха-ха! Это — уж совсем нескромный вопрос!..

Больше от него не могли добиться никаких объяснений, но мне кажется, что и этого было достаточно. Тем более что в европейских газетах около того времени (октябрь — ноябрь 1904 г.) прорывались временами какие-то смутные сообщения о каких-то миноносцах, которые (в числе четырёх, построенных в Европе) идут на восток для усиления азиатской эскадры Северо-американских Соединённых Штатов…»

По мнению В. Шигина и других исследователей, тайна событий у Доггербанки не раскрыта и по сей день.

Следствием «гулльского инцидента» стала задержка первого броненосного отряда, с которым шёл транспорт «Анадырь», в испанском порту Виго, куда корабли прибыли 13 октября.

Сложившаяся ситуация в любую минуту могла разразиться войной с Англией. Как пишет В. Шигин, газеты неистовствовали, называя идущие на Восток русские корабли не иначе как «эскадрой бешеной собаки».

Россия предложила уладить инцидент цивилизованно и создать международную следственную комиссию. После того как Англия приняла предложение[11], первый броненосный отряд 19 октября отбыл из Виго, а 21 октября прибыл в Танжер (Марокко), где уже находились другие корабли эскадры.

В тот же вечер броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий» с крейсерами «Светлана», «Жемчуг» и «Алмаз» под общим командованием контр-адмирала Д. Г. Фелькерзама вышли из Танжера и отправились через Средиземное море и Суэцкий канал на Мадагаскар. Миноносцы ушли этим маршрутом раньше; отряд Д. Г. Фелькерзама соединился с ними 28 октября в бухте Суда на острове Крит. В период с 25 октября по 1 ноября туда пришли с Чёрного моря транспорты «Ярославль», «Воронеж», «Владимир», «Тамбов», «Киев», «Юпитер» и «Меркурий». 8 ноября отряд покинул Суду и, совершив по пути заходы в Порт-Саид и Джибути, 15 декабря пришёл в Носси-Бэ на Мадагаскаре.

Остальные корабли эскадры под командованием З. П. Рожественского вышли из Танжера 23 октября и пошли на Мадагаскар вокруг Африки, по пути посетив Дакар и несколько бухт на атлантическом побережье Африки.

Быстро проходили дни. Работы хватало всем, было её немало и у баталера Новикова, в основном бумажной: ведомости, отчёты. Но его интересовала жизнь корабля, и он старался во всё вникать.

Командовал броненосцем «Орёл» капитан 1-го ранга Николай Викторович Юнг. В самом начале своей службы он принадлежал к народовольческому морскому кружку в Кронштадте, за что был арестован и привлечён к дознанию, но вскоре его освободили и дали возможность искупить вину примерной службой. Будучи холостяком, он полностью посвятил свою жизнь флоту. Перед назначением на «Орёл» он командовал лучшим парусным крейсером «Генерал-адмирал Апраксин», имел огромный опыт больших океанских походов.

Новиков-Прибой так описывает своего командира:

«Этот среднего роста, ладно сложённый пожилой холостяк, как всегда, был аккуратно одет в новенькую тужурку, с золотыми двухпросветными погонами на плечах, в накрахмаленном воротничке безукоризненной белизны. Несмотря на порядочный возраст, он сохранил удивительную свежесть лица. Что-то располагающее было в его румяных щеках, в русой бороде, в приветливом взгляде синих глаз. Он запретил на судне мордобойство».

Опытный морской волк, порядочный человек и храбрый офицер, однако, не очень хорошо разбирался в новой флотской технике. В своих воспоминаниях «На „Орле“ в Цусиме» инженер Костенко по этому поводу напишет:

«Юнг имеет большой опыт океанских плаваний на старых фрегатах с парусным вооружением, хорошо знает море, чувствует корабль, но всё, что находится ниже броневой палубы, его мало интересует и для него непонятно. <…> В его руках после плаваний на фрегатах с парусным вооружением оказался броненосец самого нового типа, к тому же ещё недостаточно испытанный и требующий от руководителя больших технических знаний. Между тем командир по старой привычке прирос к ходовому мостику. <…> Влияние командира на организацию жизни корабля постепенно сошло на нет. Вопросы обучения команды и боевой подготовки корабля целиком перешли в ведение старших специалистов, которые негласно принимают все ответственные решения, лишь формально санкционируемые командиром, без проверки и обсуждения их».

Во время похода командир Юнг, часто получавший выговоры от командующего эскадрой, проявлял большую нервность и горячность. «Многие думали, — пишет Новиков-Прибой в „Цусиме“, — что при встрече с японцами он растеряется. Вопреки ожиданиям, он держался спокойно и не покидал своего поста…»

Но об этом разговор впереди…

Внимательный и, несмотря ни на что, романтически настроенный баталер Новиков при возможности с удовольствием обозревал океан, и зрительно-эмоциональная память его запечатлевала картины, которые потом появятся и в его морских рассказах, и в «Цусиме»:

«Под голубым веером неба дул ровный попутный пассат. Воды Атлантического океана загустели синевой, и по ним вслед за эскадрой катились волны, увенчанные белыми, как черёмуховый цвет, гребнями. Между ними, вспыхивая, жарко змеились солнечные блики. Кругом было безбрежно и пустынно. Наша эскадра, построенная в две кильватерные колонны, одиноко спускалась к южным широтам».

А вот другая зарисовка:

«По вечерам солнце скрывалось рано — часов в шесть. На смену ему, заливая простор пунцовым заревом, широко раскидывался крылатый закат. Но он, как всегда в тропиках, быстро уменьшался в размерах, тускнея, словно улетая в сторону Америки. И тогда в неизмеримых глубинах неба загорались крупные и яркие звёзды. Океан не отражал их, соперничая с небом собственными сокровищами — зыбучая поверхность, развороченная ветром и нашими кораблями, сверкала россыпью сине-зелёных искр. Можно было целыми часами, не уставая, любоваться и грандиозными мирами, что мерцали в вышине, и бесконечно малыми существами, что фосфорически светились в воде».

Алексей Новиков начал вести дневник, продолжал много читать. Чтением его руководил теперь инженер Костенко, ставший для него не только наставником, но и настоящим другом.

Хорошие отношения сложились у Новикова и с лейтенантом Гирсом, и со старшим сигнальщиком Зефировым, и с боцманом Воеводиным, и с вестовым командира Назаровым (какие письма помогал сочинять ему Алексей для нежно любимой жены Насти!), и с гальванёром Голубевым… Пожалуй, только один человек вызывал у него отвращение — унтер-офицер Синельников. Оказалось, не зря. Именно Синельникову было поручено следить за неблагонадёжным баталером Новиковым.