Александр Майер - Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881

Эта кучка людей представляла из себя половину охотничьей команды штабс-капитана Сл-кого; другая половина оставалась в укреплении Бендессен. Сам Сл-кий находился тут, равно как и гардемарин М-р, а также урядник барон Л-стерн. Все трое лежали на бурках, разостланных на берегу ручейка, шагах в десяти выше по течению от места расположения солдат, и пили чай из стаканов, сделанных из бутылок раньше мною описанным способом. Подойдем, читатель, поближе и послушаем, о чем говорит это трио, так как беседа их, быть может, объяснит нам присутствие охотников в этом месте и их дальнейшие намерения.

- Весь вопрос в том: имеет ли эта котловина выход, - говорил гардемарин, прихлебывая чай и выпуская облака дыма изо рта, - если нет выхода, то не стоит и спускаться туда, так как едва ли текинцы вздумают спуститься в такую мышеловку, откуда выбраться труднее, чем попасть туда...

- Совершенно согласен, но ведь следы крови довели нас как раз до этого обрыва; надо предположить, что текинцы убили джигита, но не успели его обобрать и, заслышав шум приближающегося транспорта, стащили его до обрыва и бросили туда, рассчитывая потом воспользоваться своей добычей, спустившись в провал.

- Но они, вероятно, сейчас же и спустились туда, потому что казаки не видали ни одного из них, хотя лужа крови не успела еще высохнуть, когда они подъехали, значит, времени прошло очень мало, - вставил слово барон, говоривший по-русски очень неправильно и с сильным иностранным акцентом.

- Если они залезли только в эту яму и нет другого выхода, тогда им придется не особенно приятно, - с холодной улыбкой заметил Александр Иванович.

- Много ли их может быть? - спросил барон, ни к кому в особенности не обращаясь.

- Если бы было много, они напали бы на транспорт; даже если бы и не хватило у них на это храбрости, то все-таки большая толпа не могла так быстро исчезнуть, будто сквозь землю провалилась, - заметил молодой моряк.

- Чем больше - тем лучше, господа; не забудьте нас 37 человек, а барон со своими 12 казаками дрался 9 часов против 300 человек, значит, партия в несколько сотен не может представлять для нас опасности.

- Только бы не было там другого выхода, вот в чем вопрос, - добавил Сл-кий и заметил: - Не пора ли подыматься?

- Да оно лучше, пока не жарко, - согласился моряк.

- В ружье! - крикнул командир охотников. Солдатики засуетились. Скатанные шинели надеты, баклажки наполнены водой, вся амуниция приспособлена таким образом, чтобы не мешать ходьбе и не шуметь.

Фельдфебель выстроил команду.

Александр Иванович подошел к команде с неизменным бердановским карабином в руках и, остановившись на средине фронта, произнес:

- Ребята! Мы сейчас спустимся в эту яму, которую вы видели; спуск трудный, но таким молодцам, как вы, это нипочем, надеюсь; на дне, должно быть, сидят текинцы, убившие вчера джигита, придется подраться, смотри же, молодцы - не плошать! Без команды не стрелять и близко неприятеля к себе не подпускать, на шашках они дерутся больно хорошо; в плен ни одного человека не брать! Слышите, ребята?

- Постараемся, ваше б-дие! - рявкнули молодцы.

- Штыки отомкнуть! Полурота - товсь!

Защелкали замки берданок, патроны вложены.

- Курки на первый взвод!

- Напра-во! Ружья вольно! Шагом марш!

- Петров, Кузьмин и ты, Долбня, ступайте вперед, так шагов на четыреста от нас, да зорко смотреть; в случае чего - стреляй! - приказал Александр Иванович.

Два солдатика и казак выделились из полуроты, вприпрыжку побежали к краю оврага и через несколько секунд исчезли.

Сл-кий шел впереди команды, сзади него трубач и один из рядовых.

Начался спуск, не было даже тропинки. Камни, большие и малые, были нагромождены в беспорядке; а в некоторых местах можно было поставить только одну ногу. Осторожно, опираясь плечом в отвесную стену слева и не смотря в пропасть глубиною саженей в тридцать, солдатики пробирались вперед; иногда из-под ног выскользал камешек, и вот, вот кажется смерть неминуема, но солдатик не терял равновесия и, отделавшись только испугом, продолжал медленно подвигаться вперед; маленький отряд растянулся длинной лентой. Положение охотников было таково, что два текинца, поместившиеся где-нибудь за камнями с бердановскими винтовками, могли их перебить совершенно свободно; к счастью для смельчаков, текинцев не было видно, и отряд понемногу подвигался вперед. Но вот Александр Иванович остановился, солдатики стали один за другим собираться, весь отряд тронулся и, прижавшись к скале, ожидал объяснения, что значит эта остановка.

- Не растягивайтесь очень, ребята, и не шумите, - вполголоса обратился командир охотников к солдатам, с напряженным вниманием слушавшим его, если невзначай по нас откроют пальбу, ложись, приседай кому как удобнее, а главное - на ветер патронов не выпускай! Ну, с Богом вперед! - И Александр Иванович снова пошел вперед, твердо и вместе с тем легко ступая по краю обрыва, слегка наклонившись в левую сторону; солдатики не отставали, обмениваясь между собой тихими фразами.

- Ну и дорога, неча сказать, - пробормотал молодой сапер-охотник, у которого из-под сдвинутой на затылок кепи крупными каплями катился пот, - и чего бы, кажись, не прислать сюды нашу роту расчистить эту чертову гору...

- Эка тоже сказал! - возразил идущий впереди апшеронец, не поворачивая головы в сторону говорившего. - Нешто можно кажинную горку расчищать! А кто бы стал на Бендессенском перевале работать, кабы вашу роту сюды послать?

Сапер, убежденный непреложностью суждений своего товарища, замолчал и только изредка усиленно сопел носом, когда непривычные к горной ходьбе ноги расползались и он рисковал полететь на дно обрыва.

Замыкал шествие вышеупомянутый барон Л-стерн, урядник Таманского казачьего полка. Он едва поспевал за отрядом, уморительно ковыляя. Его привыкшие к верховой езде ноги окончательно отказывались от горного похода; за ним шел его человек, латыш, сопровождавший его повсюду и служивший вьючной лошадью: он нес бурку барона, мешок с съестными припасами, смену белья для своего господина и всякого рода рухлядь. Этот современный Санчо Панса был действительно образцом слуг; навьюченный так безжалостно, он бодро шагал и перекидывался со своим барином по временам несколькими латышскими фразами, на которые барон отвечал угрюмым ворчанием; по временам из его уст вылетало восклицание вроде "доннерветтер!", и затем он снова с пыхтением торопился догнать шедших впереди солдат, от которых он отставал.

Личность барона настолько интересна, что я попытаюсь рассказать его историю читателю, не боясь, что он за чтением похождений этого ахал-текинского Дон-Кихота соскучится. Барон Л-стерн, немец jusqu' au bout des ongles; его фатерланд - Курляндия. Там находятся у него большие поместья, дающие ему около двадцати тысяч годового дохода. Воспитание барон, как прилично немцу, получил в одном из германских университетов; русский язык представляет для него камень преткновения, и прочесть письмо, написанное по-русски, будет для него труднее, чем разобрать какую-нибудь надпись иероглифами на древнем египетском обелиске. Понятия - самые феодальные; человеческим достоинством и чувствами обладают, по его мнению, только экземпляры немецкого происхождения, имеющие счастье ставить перед фамилией частичку "фон" или какой-нибудь титул.