Гертруда Тринчер - Рутгерс

Во время получасового пути по песчаной отмели Себальд прикидывает, какие работы следовало бы здесь провести.

— Подумай, Барта, — задумчиво говорит он, — сколько рек в России. Огромные гидротехнические работы предстоят здесь. Мы видели страну только из окна вагона, но мимолетного взгляда довольно, чтобы понять, какие задачи встанут перед Советской властью.

А пока сложная задача стоит перед группой Себальда. В Сызрани ждут наступления Красной Армии. Город окружен военным кордоном. Железнодорожное движение на запад прервано.

Единственная возможность ехать дальше — повторение опыта Маньчжурии — нанять лошадей. Михельсон отправляется на базар, переходит от телеги к телеге, от возчика к возчику. Наконец какой-то крестьянин согласился подвезти их. Он возвращался домой. Недалеко от его деревни были места, занятые красными.

— За тыщу рублей провезу вас так, что ни один черт не встретится, — пообещал он.

Вещи уложены в две крестьянские телеги. Пассажиры уселись. И под скрип немазаных колес пошло трясти по колеям и ухабам, по лесным и проселочным дорогам.

Возчик умело избегал селений и патрулей. К ночи были за чертой военного кордона. Остановились в маленькой деревеньке — людям и лошадям нужен был отдых. После тряской телеги сон на застланном соломой полу казался блаженством. С рассветом двинулись дальше. Тишину леса и полей лишь изредка нарушал отдаленный ружейный выстрел. За весь день ни селений, ни встречных. А вечером, когда тоненький серп луны едва освещал дорогу и усталые кони медленно двигались к уже недалекому дому, из темноты внезапно возник черный силуэт вооруженного всадника.

— Стой, предъявить документы.

В темноте с трудом разглядели форму чехословацкого корпуса.

Себальд достает из кармана уже раз выручившее его письмо к командующему чехословацким корпусом. Всадник, наклонившись с седла, читает документ, освещенный неверным светом зажигалки. Дорога свободна.

— Хорошо, что это был чех, — замечает Михельсон, — от белого мы не избавились бы так просто.

— А будь он хоть сам черт с рогами, — парирует Себальд. — Теперь уж мы доберемся до Москвы.

Далеко за полночь доехали до дома возчика. Спать, спать. И потом еще день отдыха в доме гостеприимного хозяина.

Как везде, как всегда, Себальд интересуется жизнью, настроением людей. Запас его русских слов невелик, он недостаточно понимает окружающих, и Михельсон неустанно переводит.

— Что ж, власть вроде подходящая: земля мужику — это правильно, и лесом пользоваться можно, — доверительно объясняет Себальду пожилой крестьянин. — Мы не против Советов, а вот насчет коммунистов сомневаемся.

С этим разграничением Советской власти и коммунистов Себальд встречается вновь и вновь. Советской власти — полное доверие, о коммунистах говорят с опаской. Попытки Себальда поставить между этими понятиями знак равенства встречают недоверчивым покачиванием головы.

Назавтра снова в дорогу, и к вечеру второго дня доезжают до Кузнецка. Здесь уже твердо Советская власть.

Сразу с утра в городской Совет. Наконец можно попрощаться с надоевшей ролью знатного иностранца, раскрыть свой партийный билет, рассказать об истинной цели поездки. Разрешение на проезд оформляется без всяких проволочек.

Поезд уходит вечером. А пока они бродят по городу, пользуясь каждым удобным случаем, чтобы еще раз произнести слово «товарищ». Потом сидят над номерами «Правды», вслушиваясь в каждое слово, которое переводит Михельсон.

— Смотри, Барта, Розин в Москве, — радуется Себальд. Тот самый Розин, с которым в Бостоне создавался первый номер «Интэрнэшионэлиста» и Манифест Лиги социалистической пропаганды, сейчас член президиума ВЦИК. В другом номере газеты большая статья голландской поэтессы Роланд-Гольст — старого товарища по партии. Мелькает еще много имен зарубежных друзей.

На следующее утро Пенза. В старинном дворянском особняке пензенский горсовет. Вопрос о поездке в Москву немедленно урегулирован. Потом обед в общественной столовой. Вечером Барта и Себальд встречаются с иностранными коммунистами. Это бывшие военнопленные австрийцы. У них свой клуб, своя газета на немецком языке.

Перед самым отъездом в Москву на вокзале последнее путевое приключение. Знаменитые чемоданы, иностранный говор, покорявшие белогвардейцев, смутили дежурного красноармейца.

«Жулики, спекулянты или, чего доброго, иностранные шпионы», — решает он. Себальд и Барта арестованы. Объяснения Михельсона и Райзмана не помогают. На всякий случай задерживают и их.

Конец недоразумению положил работник пензенской ЧК. Ознакомившись с документами арестованных, он для проверки связался с секретарем горсовета.

— Простите, товарищи. Вы свободны. Не обижайтесь, знаете, какое время.

Нет, они не были обижены, хотя московский поезд успел уйти.

— Красноармеец совершенно прав, — утверждает Себальд. — Мы, конечно, можем вызвать подозрение. Все равно, теперь уже ясно — 23 сентября мы будем в Москве.

Книга третья

Встречи с Лениным. Амстердамское бюро, подготовка к Кузбассу

(Советская Россия, Голландия, Италия). 1918—1921

Так вот она какая, Москва! Переполненные трамваи, торопливые пешеходы, извозчики. На домах красные флаги. На скорую руку написанные названия учреждений. Михельсон и Райзман едва успевают переводить и объяснять старое и новое назначение зданий. Как не похож этот город, живущий полной, напряженной жизнью, на безлюдную, разрушенную анархией и голодом Москву, которую так живописно рисовали буржуазные газеты!

Себальд готов часами бродить по улицам и площадям, вглядываясь в лица людей, вслушиваясь в обрывки разговоров. Но времени нет. В первый же день его захлестнула кипучая, деятельная жизнь.

Редакция «Правды». Надо передать письмо японских социалистов об их солидарности с большевиками. Московский Совет. Встреча с Чичериным и Караханом в Народном комиссариате иностранных дел.

Рутгерсам предоставляют комнату во втором доме Советов — бывшей гостинице «Метрополь».

Новые знакомства, старые друзья. Розин ведет его в Кремль, ставший резиденцией Советского правительства, знакомит с председателем ВЦИК Свердловым. Среди многочисленных обязанностей Свердлова — подбор руководящих кадров для ответственных отраслей хозяйства.

Инженера Рутгерса — опытного гидростроителя Свердлов направляет к Павловичу, руководителю строительных работ.

— Я договорился о работе, Барта, — рассказывает Себальд, вернувшись вечером домой. — Меня назначили генеральным инспектором водных путей.