Олег Царев - Роковые иллюзии

После того как 23 декабря министерство финансов США распространило по всему миру предупреждение об опасности в связи с появлением фальшивых 100-долларовых купюр, берлинская полиция совершила налет на помещение банка «Сасс и Мартини». В его сейфах было обнаружено еще немало американских долларов. При дальнейшем расследовании полиции удалось быстро раскрыть, что банк на самом деле принадлежит Москве, и выяснить роль, которую он сыграл, пуская в обращение доллары с помощью Фишера, исчезнувшего к тому времени. Было установлено, что Фишер — бывший служащий советского торгпредства в Берлине.

Скандал вынудил Сталина отказаться от своей мошеннической операции с фальшивой валютой. Наполеоновский размах ее проявился в последующие пять лет, когда фальшивая валюта США расползлась из Москвы, подобно безобразным нефтяным пятнам, по территории всей Европы, Китая и Южной Америки, попадая туда из тайных запасов поддельных 100-долларовых купюр. В декабре 1932 года ФБР арестовало д-ра Валентина Бертона, американского кардиолога, коммуниста, вместе с его соучастником, бывшим немецким летчиком, выдававшим себя за графа Энрике Дешоу фон Бюлова. Им было предъявлено обвинение в распространении 100 ООО долларов США в фальшивых банкнотах через чикагские банки и гангстеров. Оба были признаны виновными и приговорены к 15 годам заключения, однако подлинному тайному руководителю, дирижировавшему финальным актом хитроумного плана наводнить Соединенные Штаты фальшивой валютой, удалось сбежать в Россию. Впоследствии была установлена его личность: это был Николас Дозенберг, один из основателей Коммунистической партии США и давний агент Москвы, который управлял советской фирмой-прикрытием в Соединенных Штатах, зарегистрированной как Румыно-американская кинокомпания[91].

По словам Орлова, затея с американской фальшивой валютой продолжалась так долго только благодаря непосредственному участию в этом Сталина. Он показал, что знал о планировании этой операции валютным отделом ОГПУ. Помимо попыток «выудить» все настоящие доллары США, находящиеся в личном владении советских граждан, было решено дополнительно напечатать фальшивые банкноты на сумму 10 миллионов долларов, чтобы помочь пополнить запасы твердой валюты для выполнения пятилетнего плана. Как отметил Орлов, это была безответственная авантюра, показавшая, что советский диктатор совершенно не учитывал эффективность операции с точки зрения затрат. Это была, он сказал, «странная, глупая операция, потому что в конце концов никто не смог бы пустить в обращение более одного миллиона долларов». Однако имеются обоснованные подозрения, что ему было известно больше, чем он раскрыл. Орлов рассказал сенатскому подкомитету, что перед своим отъездом из Берлина он лично беседовал с одним «известным уголовником» из Шанхая, у которого в момент ареста обнаружили фальшивые 100-долларовые купюры[92].

«Мне просто было любопытно впервые в жизни увидеть настоящего обычного уголовника», — сказал Орлов в оправдание своего поступка американским сенаторам в 1957 году. По его словам, китайский гангстер, имя которого он весьма кстати не смог припомнить, купил освобождение у берлинских полицейских за половину своего запаса фальшивой валюты. Учитывая, что в досье Орлова есть кое-какие следы его участия в подпольных советских операциях, такое обезоруживающее своей наивностью объяснение кажется слишком неискренним и непрофессиональным. Он мог понять в то время, что Сталин приказал ОГПУ «сплавить» поддельные доллары менее проницательным китайским и южноамериканским банкам после того, как операция с фальшивой валютой была разоблачена в результате налета на банкирский дом «Сасс и Мартини», который служил основным выпускным клапаном в этой операции[93].

Газетные заголовки, обвиняющие правительство СССР в сопричастности к скандалу с этими долларами, подогрели негодование общественности и способствовали тому, что расследование, предпринятое германской полицией, сосредоточило внимание на деятельности советского торгпредства. Отзыв Орлова вскоре после того, как разразился скандал, был типичной реакцией руководства советской разведки, которая пыталась свести к минимуму ущерб и поспешила удалить главных действующих лиц из эпицентра поднявшейся бури.

Положение Орлова было особенно уязвимым, поскольку он мог попасть под подозрение из-за предыдущей работы в 1926–1928 годах в Париже, где в январе 1930 года было совершено сенсационное похищение генерала Кутепова. Орлов мог узнать, как агентам ОГПУ удалось проникнуть в окружение Кутепова, главы РОВС (Российского общевоинского союза) — под таким названием была известна белогвардейская военная организация, — которая уже давно была главным объектом внимания Москвы. Одним из его ближайших сподвижников был генерал Николай Скоблин, завербованный ОГПУ и открывший путь для проникновения в РОВС и похищения его руководителя. Кутепов исчез с парижской улицы, а позднее просочилась информация о том, что он умер от сердечной недостаточности на борту советского парохода, на который он был доставлен под хлороформом советскими похитителями[94].

Орлов признался ФБР, что он узнал о похищении и смерти генерала по возвращении в Москву для получения инструкций. Хотя он утверждал, что об этой операции ему стало известно только через два месяца после похищения, в 1957 году он рассказал американским сенаторам, что узнал подробности только после своего отзыва в 1931 году. Он сообщил, что находился в кабинете Артузова в тот момент, когда ему, начальнику Иностранного отдела, позвонил Яков Серебрянский, похититель Кутепова, арестованный в Румынии при исполнении другого «специального мероприятия», как в то время ОГПУ именовало задания по похищению и убийству[95]. Дальнейшее расследование дела о похищении Кутепова, хотя и не давшее результатов, активизировалось благодаря полученной из хорошо информированных источников разоблачительной информации о подрывных и шпионских операциях, руководимых из-за высоких, окрашенных в белый цвет, стен здания советской дипломатической миссии на улице Гренель[96]. Эти заявления были сделаны Григорием Беседовским, который в октябре 1929 года, будучи поверенным в делах СССР во Франции, совершил сенсационный побег через стену посольства, преследуемый вооруженными охранниками из службы безопасности ОГПУ. Беседовский был близким другом Орлова во время его первой командировки в Париж. Судя по тому, что он рассказал ЦРУ, побег дипломата был спровоцирован неправильным обращением с ним Яновича, сменившего Орлова на посту резидента, после того как Центр направил бывшего докера по фамилии Ройзенман для расследования вопроса о благонадежности Беседовского. В отношении последнего поступили сигналы о том, что он якобы является украинским националистом. По словам Орлова, Ройзенман приказал Беседовскому «пустить себе пулю в лоб». Беседовский, сказал он, знал многое о советских секретных операциях во Франции и выдал французской полиции немало сведений. Орлов рассказал, что позднее он обнаружил, что благодаря их тесной дружбе его псевдоним «Николаев» был единственным, о котором Беседовский умолчал в своих показаниях[97].