Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

Русский генерал Евгений Едрихин, писавший под псевдонимом Вандам, предупреждал: «…ввиду подготовляющихся… в Европе событий нам никоим образом не следует класть голову на подушку соглашений с такими народами, искусство борьбы за жизнь которых много выше нашего, а нужно рассчитывать лишь на самих себя»[44].

Глава восьмая

Царь, император, помазанник Божий — фигура Николая Александровича Романова. — Первая дума. — Конституционные демократы

Когда 6 декабря 1905 года Николай II подписывал положение о выборах в Государственную думу, Витте заметил: «Для вас, ваше величество, Государственная дума будет помощником в вашем трудном деле».

«Ах, оставьте, Сергей Юльевич, — ответил царь, — я отлично знаю, что я подписываю образование учреждения, которое будет врагом мне. Но я думаю о будущем, думаю о своем сыне. Мне необходимо учредить новое сосредоточение власти в государстве, которое могло бы укрепить общее положение в стране».

Нет, Николай II прекрасно понимал, чего ждать от этого парламента.

Последний русский царь являлся ключевой фигурой того периода. Он был на десять лет старше Шульгина, родился в 1868 году, во время Великих реформ, находился в подростковом возрасте, когда убили его деда Александра II Освободителя. Верный традициям, он был замечательным отцом и мужем. Получил прекрасное образование, сочетавшее программы университетского курса экономического и государственного отделений юридического факультета и Академии Генерального штаба; изучал каноническое церковное право и историю Церкви; знал английский, немецкий, французский языки; любил историю и литературу. Его преподавателями были министр финансов Н. Х. Бунге, генералы Н. Н. Обручев, М. И. Драгомиров, историк В. О. Ключевский, обер-прокурор Святейшего синода К. П. Победоносцев. И все же, несмотря на высокий культурный уровень, ему было страшно трудно принимать стратегические решения, диктуемые чуждой ему реальностью. Еще в январе 1895 года, в первые месяцы после коронации, Николай II отказал земским деятелям, предложившим свое участие в консультировании власти, назвав это «бессмысленными мечтаниями».

Интеллигенция ответила словами философа Петра Струве: «…если самодержавие на словах и на деле отождествляет себя с всемогуществом бюрократии… — дело его проиграно, оно само роет себе могилу…»

Николай II продолжал политику своего отца, Александра III: главная идея развития России заключалась в синтезе современной техники и технологии с русскими национальными традициями. Очевидная нелюбовь Николая II к Петру Великому отражала смену государственной идеологии: сложившийся в петровское время светский образ просвещенного монарха, основного носителя европейских ценностей, сменился другим образом — религиозным, тяготеющим к традициям Московского царства. Это не могло не привести к столкновению с европеизированной элитой страны и стало источником неразрешимого идейного конфликта.

Успехи александровского периода в экономике были для Николая II залогом необходимости продолжать этот курс. Весь вопрос заключался в масштабах его личности, в способности железной рукой удерживать баланс государственных сил.

Первая дума оказалась откровенно оппозиционной, больше половины депутатов были настроены по-боевому. Наиболее организованной силой являлись конституционные демократы. И хотя в Думе было 200 консервативно настроенных «царелюбивых» крестьян, но для них главным была не политика, а скорейшее решение земельного вопроса. Понятно, что эта молчаливая сила пошла за кадетами, в программе которых вопрос решался принудительной экспроприацией земель крупных и даже мелких собственников.

Например, в 1902 году дворянин Павел Николаевич Милюков, помещик, историк, ученик В. О. Ключевского, будущий председатель парламентской партии конституционных демократов, высказался так: «Еще два-три покушения на царских министров, и у нас будет конституция»[45].

И Милюков в один из периодов станет союзником Шульгина…

За несколько дней до открытия Думы проходил II съезд кадетской партии, и во время заседания с трибуны сообщили новость: убит киевский генерал-губернатор А. П. Игнатьев. Раздались аплодисменты.

Тотчас возмущенные голоса обрушились на аплодирующих будущих депутатов Думы. Но факт остается фактом, народные избранники не собирались осуждать террор.

Как отреагировал на это «Киевлянин», нетрудно понять. Должно быть, тогда Шульгину пришла мысль, что в столице не хватает настоящих монархистов. Однако от Волынской губернии среди избранных депутатов были одни только польские помещики.

Председателем Первой Государственной думы был избран кадет, профессор римского права С. А. Муромцев. Заняв свое кресло, он на первом же заседании вне всякой очереди предоставил слово коллеге по партии И. И. Петрункевичу.

Тот нанес сильнейший удар по правительству и по государственным устоям: он потребовал объявления политической амнистии. («Долг совести, долг чести требует, чтобы первое свободное слово, сказанное с этой трибуны, было посвящено тем, кто добивался русских политических свобод… Свободная Россия требует освобождения всех, кто пострадал за свободу».)

Призыв Думы амнистировать террористов сочетался с нежеланием думцев морально осудить терроризм.

(Всего за три года революции было совершено 26 628 террористических актов, погибли 669 человек, свыше двух тысяч ранено. По приказу Николая II для борьбы с террористами были учреждены военно-полевые суды, в порядке упрощенного судопроизводства (в 24 часа) террористов стали вешать и расстреливать. В 1905–1913 годах был приговорен к смертной казни 6871 человек, казнен 2981 человек.)

Между тем Дума подготовила «адрес на высочайшее имя», в него фактически вошла вся программа кадетов: упразднить Государственный совет, установить ответственность министров перед Думой, всеобщее голосование, свободу собраний, печати, свободу совести, отмену сословных привилегий, перераспределить помещичьи, казенные и монастырские земли и, наконец, провести политическую амнистию.

В ответ премьер-министр И. Л. Горемыкин (сменивший утратившего опору справа и слева Витте) огласил в Думе правительственную декларацию: «Высказанные Думой пожелания частью выходят за пределы ее компетенции, частью не разделяются правительством, а аграрная реформа, основанная на принудительном отчуждении частновладельческих земель, является, безусловно, недопустимой». Кроме того, Совет министров считал, что «благу страны не отвечало бы в настоящее смутное время помилование преступников, участвовавших в убийствах, грабежах и насилиях».