Боб Уоффинден - «Битлз» врозь

Некоторое время Джон и Йоко продолжали сотрудничество сElephant's Memory. В благодарность за оказанную помощь они спродюсировали альбом группы. Он назывался Elephant's Memory и появился под маркой Эппл в сентябре 1972 года. Успехом он не пользовался, и с тех пор сотрудничество между ними не возобновлялось.

Леннон начал потихоньку избавляться от своих радикально настроенных знакомых; похоже, еще один этап его жизни подошел к концу. На этот раз к обычному охлаждению примешивалась доля паники, поскольку общениеe с радикалами оказалось слишком пагубным для его творчества.

В этот период практически все его время уходило на борьбу за право остаться в США. В марте 1973 года ему опять было приказано покинуть страну, а он в очередной раз оспорил это решение. Тот месяц принес, правда, и хорошее для них с Йоко известие. За ней было признано право опеки над Кьоко (которой исполнилось уже восемь лет). По иронии судьбы после этого они ее ни разу не видели, так как Тони Кокс вновь пустился в бега, а маленькие неприятности с визой не позволяли Джону отправиться в погоню.

Джон был настолько занят домашними проблемами, что только летом внезапно понял, что настало время поработать над новым альбомом.

С момента выхода Some Time прошел год, а он лишь однажды зашел в студию, чтобы помочь Ринго записатьI'm The Greatest, песню, написанную им для нового альбома «Ringo». Теперь он отправился в студию Record Plantв Нью–Йорке, как обычно, почти ничего не подготовив заранее. И на этот раз он был не на высоте — чувствовалась растерянность после катастрофы с Some Time. Единственный бесспорный плюс нового альбома — качество записи. (На этот раз Спектора за пультом не было. Так что, выходит, Леннон в совершенстве владел и звукозаписью).

При том, что заглавная песня альбома, Mind Games, была прекрасна, сравниться с нею мог лишь еще один номер - Bring On The Lucy (Freda Peeple). Их тексты показывали, как быстро Леннон отошел от прошлогодней политической риторики. " We don't care what flag you're waving» — «Нам плевать, каким ты флагом машешь», — пел он, указывая на дверь политикам, с которыми братался год назад.

Политические заявления в этом альбоме носят иной характер. Джон и Йоко предлагают всем принять гражданство придуманной ими страны, Нутопии, в которой в соответствии с идеями Imagine, нет «ни земли, ни границ, ни паспортов, а только люди». После дидактизма проирландских, песен Some Time Леннон разумно оставил патриотические игры. Последний номер альбома являл собой Интернациональный Гимн Нутопии. Тишина. Однако в основном Mind Games состоял из посредственных, незапоминающихся песен. Это был неплохой альбом, но он не удивлял, ни провоцировал; от Джона Леннона ждали большего. Сам он охарактеризовал альбом, как «промежуточный», записанный в тот момент, когда он пытался «из политического лунатика вновь превратиться в музыканта».

Альбом содержал также привычную квоту песен, посвященных Йоко: Aisumasen (I'm Sorry) — первые, шаги в японском; One Day (At A Time), Out The Blue и I Know (I Know) — нежные любовные песни, a You Are Неге — встреча Востока и Запада в лице Джона и Йоко («От Ливерпуля до Токио…» и т. д.).

Между тем еще до того, как альбом вышел в свет. Джон расстался с Йоко — впервые со времени исторического совместного уикэнда в Уэйбридже в мае 1968–го.

Конечно, Джон оказался в трудном положении, во многом из–за непрекращающейся войны с иммиграционными властями. He было сомнений и в том, что он начал разочаровываться в Нью–Йорке. Он оказался в центре его контркультурой жизни, но не нашел там подлинного счастья, а лишь неприятное ощущение, что его использует. «Неужели я делал все это лишь для того, чтобы Джерри Ру6ину было, чем заняться», — говорил он позднее. Тогда он покинул этот круг, но не нашел чем его заменить. В–третьих, он, должно быть, испытывал творческое неудовлетворение. Впервые в жизни он записал альбом, которым сам не был полностью доволен.

И вот, Леннон сделал то, что делал всякий раз, когда, жизнь заводила его в тупик. Он катапультировался. Как он сам рассказывал: «Однажды я вышел за кофе и газетами и не вернулся». У него не было широкого круга знакомых в США — скорее, наоборот. Так что он полетел в Лос–Анджелес, повидать Фила Спектора. Он подумывал о рок–н-ролльном альбоме, о стопроцентном рок–н-ролльном альбоме.

В то время как Джон крушил основы собственной карьеры, а затем пытался по кусочкам собрать разрушенное, Пол невольно ступил на тот же путь в Лондоне.

На этой ранней стадии своей сольной деятельности Леннон и Маккартни сильно влияли друг на друга. В основном действовал Леннон, а Маккартни лишь отбивался. Его, например, особенно задело длинное, душераздирающее интервью Леннона «Роллинг Стоун», в котором тот тщательно разрушал битловскую легенду, мимоходом бросая упреки в адрес своего бывшего партнера.

Там было одно интересное замечание. Джон считал, что Полу понравится его новый альбом (JohnLennon/Plastic Ono Band): «Я думаю, — говорил он, — это напугает его так, что он сам сделает что–нибудь стоящее. А потом он напугает меня так, что я сделаю что–нибудь стоящее. Потом — я его…» Все это Леннон позднее назвал «братской ревностью».

Такое соперничество, безусловно, существовало, они придирчиво следили друг за другом, несмотря на то, что теперь их разделял океан. (Кстати, после того, как в 1972 году в Швеции Маккартни был признан виновным в хранении наркотиков, всякая возможность встречи между ними исключалась, поскольку теперь Маккартни не мог из–за судимости въехать а Штаты, откуда Леннон по той же самой причине не мог выехать). Как бы там ни было, на поверку им не удавалось подвигнуть друг друга на нечто стоящее, а их взаимное влияние было, скорее, пагубным. Маккартни не ответил на интервью в «Роллинг Стоун», но было ясно, что его уверенность в собственных силах пошатнулась, и что годы господства Битлз нисколько не подготовили его к сольной карьере; как, впрочем, и Леннона. И все же в одном Маккартни был убежден: в необходимости возобновить концертную деятельность. И опять–таки, то, как он собирался это делать — постепенно и осмотрительно, было некой противоположностью тому, как это делал Джон, появления которого на сцене были случайными, спорными и всегда шумными.

Пол хотел отправиться на гастроли с собственной группой, поскольку давно почувствовал, что Битлз в последние годы существования не хватало прямого общения со слушателями. Это его желание проявилось еще во времена Let It Be. Тогда он даже, предложил остальным вариант, который теперь собирался реализовать сам: отправиться с концертами по маленьким клубам без каких–либо объявлений, рекламы и шумихи вообще. Тогда Джон поднял его насмех, и идею отбросили.