Юлия Бекичева - Мой муж – Сальвадор Дали
Не желая тревожить и без того впечатлительного «малыша» темами, далекими от искусства, Гала никогда не упоминала о детях. Сальвадор ни о чем не спрашивал. Когда же назойливые журналисты интересовались, не хотят ли они с супругой заиметь потомство, Дали отвечал: «Дети никогда меня особенно не интересовали». Чем старше становился художник, тем витиеватее отвечал на набивший оскомину вопрос.
«Я спросила, почему у него и Гала не было детей», – вспоминала модель и певица Аманда Лир.
«– Гений не должен способствовать появлению на свет посредственных и прозаичных существ, в этом-то и заключается трагедия Пикассо. Вы видели его дочь? Нет? Было бы просто трагедией, если бы такие божественные создания, как мы с Гала, произвели на свет негениального ребенка. Мы оба ненавидим семью. Моя меня выгнала, Гала почти не видит свою дочь от Поля Элюара. Мы ничего не хотим иметь в этой жизни, кроме нас самих.»
Кто знает, что скрывалось за этими словами: искренняя позиция гения, мужчины или его нежелание сыпать соль на Галючкины и заодно на свои раны.
Не сдаваясь житейским неурядицам, Гала и Дали продолжали усиленно работать. В 30-е годы, действуя в согласии с традициями сюрреализма, художник занялся изготовлением… бесполезных вещиц.
«Я изобрел искусственные ногти с маленькими зеркальцами. В них наливают воду, в которой плавают рыбки. Кроме того, я создал: очки-калейдоскоп – их следует надевать в машине, если вокруг скучные пейзажи; дополнительные фальшивые груди, которые можно надевать на спину; ванну без ванны с искусственно подающейся водой, фотографические маски для современных репортеров; комбинированные макияжи, позволяющие стереть с лица все тени; туфли на пружинках для облегчения ходьбы; осязательное кино, которое посредством очень простого механизма позволяет трогать все, что видишь: ткани, меха, устрицы, мясо, сабли, собак и пр. Во второй половине дня Гала одержимо и преданно пускалась в крестовый поход с моими проектами под мышкой. Ее терпение превышало все границы человеческой выносливости. Она возвращалась вечером осунувшаяся, чуть живая от усталости, – и с теми же рулонами, плодами моего увлечения(…)
– Раз не пошли искусственные ногти, может, попробуем осязательное кино, очки-калейдоскоп или аэродинамические автомобили? Гала наспех обедала и отправлялась на автобусе в новый крестовый поход. Но перед этим крепко целовала меня в губы и говорила „Мужайся!“»
«Абсурдные и нелепые» изобретения Дали стали пользоваться большим спросом и не только в Испании и Франции, но и в Италии, в Америке. Постепенно в моду вошли творчество и манера поведения, пропагандируемая «малышом». Получая газеты и журналы, художник не без удовольствия находил в текстах упоминание о себе.
«Сегодня я видел на витрине удивительную вещь, – писал журналист. – Напоминает то, что делает Сальвадор», «Мне хотелось бы приобрести что-нибудь в стиле Дали».
Достижения «ненормального» испанца раздражали и злили менее успешных, нежели Дали, сюрреалистов. Больше всех негодовал Бретон. Еще недавно в одном из своих манифестов Андре писал о единстве целей сюрреализма и коммунизма. Дали подписался под его сочинением. Теперь же этот молодой наглец тешил своим лжеискусством буржуа. Зачем рабочему классу идиотские ногти и весь тот хлам, над которым чахнет этот горе-художник?
«Мы не только стояли особняком от художников Монпарнаса, но равно отмежевались от коммунистов, сумасшедших, буржуа. Мы стояли в стороне, чтобы сохранить и отстоять наш разум», – вспоминал великий мистификатор.
– Ты думаешь не об обществе, не о тех, кто будет приходить на твои выставки, тебе глубоко плевать на наши принципы и концепции. Ты думаешь только о себе, – кричал Бретон, брызжа слюной. Дали не спорил.
Бретона можно называть кем угодно, но прежде всего это человек порядочный и негибкий, как Андреевский крест. И за любыми кулисами, а особенно за кулисами конгресса, он весьма скоро становится самой обременительной и неуживчивой фигурой из всех попавших туда «посторонних тел». Он не умеет ни неслышно скользить, ни прижиматься к стенкам.
Встречая расстроенного «малыша», Гала вспоминала о Поле и умоляла бывшего мужа уладить вспыхнувший между ее мальчиком и Бретоном конфликт. Добросердечному Элюару, не способному отказать бывшей жене удавалось выполнять ее просьбы до тех пор, пока темой сочинений и творчества Дали не стала… любовь к фашизму.
«Тем временем Гитлер на глазах становился все более гитлеровским, и однажды я написал картину, где нацистская нянька преспокойно вязала на спицах, невзначай усевшись в огромную лужу. Идя навстречу настоятельным просьбам некоторых своих ближайших сюрреалистических друзей, я вынужден был вымарать с ее рукава повязку с изображением свастики. Вот уж никогда бы не подумал, что этот знак способен вызывать такие сильные эмоции. Лично я был им настолько заворожен, что буквально бредил Гитлером, который почему-то постоянно являлся мне в образе женщины. Многие полотна, написанные мною в тот период, были уничтожены во время оккупации Франции немецкими войсками. Я был совершенно зачарован мягкой, пухлой спиной Гитлера, которую так ладно облегал неизменный тугой мундир. Всякий раз, когда я начинал рисовать кожаную портупею, которая шла от ремня и, словно бретелька, обнимала противоположное плечо, мягкая податливость проступавшей под военным кителем гитлеровской плоти приводила меня в настоящий экстаз, вызывая вкусовые ощущения чего-то молочного, питательного, вагнеровского и заставляя сердце бешено колотиться от редкостного возбуждения, которое я не испытываю даже в минуты любовной близости. Пухлое тело Гитлера, которое представлялось мне божественнейшей женской плотью, обтянутой безукоризненно белоснежной кожей, оказывало на меня какое-то гипнотическое действие».
– Ты читал это? – метал гром и молнии Бретон, обращаясь к Полю Элюару. – «… гитлеровская плоть приводила меня в настоящий экстаз». Он не в себе! Он настоящий извращенец. Ему не место среди нас.
«Напрасно я повторял, что это черный юмор», – писал в своих воспоминаниях Дали. После окончательного разрыва с сюрреалистами, дабы подразнить Бретона, Сальвадор заявил: «Сюрреализм – это я!» – и добавил – «Андре Бретон просто не хочет простить мне, что я остаюсь последним и единственным сюрреалистом».
Сальвадор и Гала Дали, Поль Элюар и Мария БенцЧто бы ни случалось в жизни «малыша», его Галючка по-прежнему оставалась рядом с ним. В 1934 году, через два года после развода с Эженом Гренделем, в Париже, в консульстве Испании был зарегистрирован брак между Сальвадором Дали и его Еленой Троянской.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});