Дики Церинг - Мой сын Далай Лама. Рассказ матери

Как только мы прибыли в Лхасу, нас немедленно разместили в летней резиденции Далай Ламы под названием Норбулинга («Сад драгоценностей»). Эскорт проводил Его Святейшество в его личные покои, где состоялась приветственная церемония. Всех собравшихся угостили тибетским чаем и домадеси (вид пирожных). По окончании приветственной церемонии наше семейство проводили в покои рядом с покоями Его Святейшества.

В комнатах мы обнаружили множество мешков с рисом, мукой, маслом и чаем, которые были присланы нам в качестве подарка. Внесли шелка, парчу и ковры, и нам вручили церемониальные шарфы. На следующий день правительство выделило нам штатных сотрудников – секретарей, переводчиков, слуг, конюхов, носильщика воды, поваров, горничных, а также огромное количество продуктов.

Я с удивлением увидела, что Его Святейшество что-то ищет, взламывая печати на многочисленных сундуках в своих апартаментах. Наконец он нашел, что искал, – маленькую коробочку, завернутую в парчу. Я спросила его, что это он делает, и он ответил, что в коробочке находится зуб. Когда он открыл ее, там действительно оказался зуб, принадлежавший тринадцатому Далай Ламе.

Мы приехали в Лхасу в восьмом месяце, когда созревали все фрукты и Норбулинга утопала в цветах. Никогда ранее мне не доводилось пребывать в праздности, и теперь я словно жила на небесах, в краю лотосов. Мы весь день проводили в садах, собирая яблоки, груши и грецкие орехи. Мой сын Лобсанг Самтен проживал в покоях Его Святейшества на правах компаньона. Они вместе учили уроки, ели и играли.

В первую неделю нашего пребывания в Норбулинге у нас было множество посетителей – чиновников-мирян и монахов, аристократов и их жен, пришедших засвидетельствовать свое почтение. Такое внимание нередко смущало меня, особенно если учесть, что мне приходилось общаться через переводчиков. Многие проявляли большой интерес к моей жизни в Цонке и к путешествию в Лхасу. В течение трех месяцев мы жили в роскоши.

Через некоторое время меня стало удручать постоянное обслуживание и полное безделье. Хотя теперь моим уделом стали роскошь и почет, я молча горевала по дому. Там мне приходилось тяжело работать, чтобы содержать семью, но я пребывала в мире и была совершенно счастлива. У меня были свобода и уединение. Теперь со мной обращались как с королевой, но я не была столь счастлива, как в Цонке. Меня удовлетворяла тяжелая работа и возможность видеть плоды своих трудов. Для меня смысл хорошей жизни заключался в успешном ведении хозяйства и поддержании семьи.

3. Начало новой жизни

Через четыре месяца после нашего прибытия в Лхасу Его Святейшество переехал во дворец Потала. Это весьма внушительное здание, расположенное на вершине холма, что еще больше усиливает впечатление грандиозности. Его вид ошеломил меня. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до последнего, тринадцатого этажа. Казалось, не будет конца заполнявшим комнаты золотым и серебряным украшениям и искусно выполненным настенным танка (картинам на религиозные темы, написанным на свитках ткани). Это был музей, великолепие которого мне больше не суждено увидеть вновь. Меня особенно поразили выполненные из литого золота изображения предыдущего Далай Ламы. Дворец Потала сразу показался мне знакомым, как если бы я уже бывала там много раз. В Цонке, еще до рождения Его Святейшества, мне часто снилась Потала, и я была очень удивлена, увидев точно такие комнаты, как в моих снах.

В Поталу можно было войти через многочисленные деревянные ворота с огромными железными замками. Правила допуска во дворец перечислялись на больших вывесках у главного входа: не разрешался вход в иностранных головных уборах и иностранной обуви, а во дворце не допускалось ношение холодного и огнестрельного оружия.

На все церемонии мы обычно приезжали в Поталу верхом на лошадях. Поскольку во время Лосара (праздника тибетского Нового года) проводилось очень много разных мероприятий, нам предоставили покои на верхнем этаже дворца, которые включали две кухни и приемную для посетителей.

Я не знала большинства лхасских обычаев, которые значительно отличались от традиций Цонки. Чтобы избежать ошибок, я внимательно наблюдала за поведением окружающих. Когда мне того хотелось, я могла выйти из дворца в сопровождении горничных. Жизнь моя была ограничена протоколом, чего и следовало ожидать. Например, я никогда не ходила на рынок и не заходила в многочисленные лавочки, а только видела их, проезжая мимо верхом на лошади. Я побывала в Сере, Дрепунге, Гандене – практически во всех заслуживавших внимания монастырях. Лучшими из них были Сера и Дрепунг.

Когда Его Святейшеству исполнилось одиннадцать или двенадцать лет, он сдавал свои первые экзамены в Дрепунге. Там я провела с ним десять дней. Поскольку женщинам не дозволялось находиться в главных зданиях монастырей, я с семьей жила в гостинице во дворе монастыря. На экзамене присутствовало несколько тысяч зрителей. Аналогичные экзамены устраивались учеными мужами в Сере и Гандене. Как мать, я нервничала, опасаясь, что Его Святейшество не справится с вопросами ведущих ученых, но мои страхи были безосновательны, так как он неизменно оправдывал самые лучшие ожидания.

Я была новичком в дипломатии и многое должна была узнать о нравах лхасского общества. Я – крестьянка и воспитывалась в атмосфере честности и искренности, которые высоко ценились в Цонке. Я не была знакома с интригами, и мне только предстояло узнать, что мир людей может быть очень жестоким. Постепенно я поняла, что отношения в обществе были весьма далеки от того, чему меня учили.

Моей близкой подругой стала госпожа Лалу из известной лхасской семьи. Она была одной из немногих в Лхасе, кто давал мне дельные советы – в том числе быть осмотрительной и сдержанной в обществе аристократов. В то время я не знала местного языка и не хотела, чтобы мои слова неверно толковали. (Мне потребовалось два года, чтобы выучить диалект Лхасы.) Мать господина Царонга, а также госпожа Рагашар, обе из высшего общества, также стали моими близкими подругами. Все трое были единодушны в том, что не стоит быть слишком откровенной и прямо высказывать свое мнение в разговоре с посетителями. Я искренне признательна всем своим трем чудесным подругам за добрые советы. Однако их слова доставляли мне немало тревоги и опасений, и я стала бояться будущего.

Меня часто навещала госпожа Рагашар, справляясь, не занята ли я. Я отвечала, что не слишком загружена делами, и она предлагала мне очередную игру. Мы доставали китайскую доску и с удовольствием играли в шашки. Она рассказывала мне разные истории и, наверное, немного сплетничала, как поступают, встречаясь, все женщины.