Дмитрий Горчев - Поиск Предназначения (сборник)

А Замбек ближе к утру обессилел, а потом и вовсе куда-то пропал. Надломилось видимо что-то в его судьбе. Пал ли он при переделе мясных рядов на колхозном рынке или же уехал на историческую родину и попал там в засаду федералов – это неизвестно. А может быть живёт незаметно всё в том же подъезде и работает где-нибудь тихим менеджером – кто его знает.

И спросить некого. Мало кто пережил ту страшную голодную зиму девяносто первого года. Да и те, кто пережил, не любят про это вспоминать. Не помним, говорят, совсем ничего не помним.

Квартира

А между прочим, я в компании (даже скорее в плеяде) с Абрамовичем и прочими олигархами, получил от развала СССР ощутимую материальную выгоду.

Когда я в восемьдесят девятом году закончил педагогический институт, я честно поехал по распределению работать учителем в ту школу, в которой работала моя матушка. То есть в захолустный город Целиноград. За каковой подвиг, учитывая то, что я был в придачу обременён женой и однолетней дочкой, меня по просьбе районо включили в жилищно-строительный кооператив. Квартира в этом кооперативе стоила безумных совершенно денег, не помню уж – не то десять, не то двенадцать тысяч рублей. Что, учитывая мою зарплату в сто двадцать рублей, было не очень сильно лучше нынешней ипотеки.

Вступительный взнос, который собирали все мои родственники, кто сколько может, я, помнится, принёс в сберегательную кассу в полиэтиленовом пакете: там была пачка по одному рублю, пачка трёшек, солидная пачка пятёрок, остальное россыпью.

Потом дом стали строить. Я безотказно посещал заседания кооператива, в точности похожие на кинофильм гараж. Дом тем временем потихоньку вылезал из котлована.

И тут грянул гайдарочубайс. На очередном заседании была озвучена остаточная стоимость квартиры: шестьсот пятьдесят тысяч. Я даже не вздрогнул, и правильно: через год Казахстан завёл себе личную валюту, про которую тогдашнему министру финансов Григорию Марченко мечталось, что она равна одному доллару (я его потом про это спрашивал – он только руками развёл), то есть пятьсот рублей меняли на один тенге. Таким образом мой долг составил тысячу триста тенге.

Через два месяца оказалось, что на самом деле тенге равен двум центам. Каковую сумму (что-то около двадцати пяти долларов) я с удовольствием и заплатил в ту же самую сберкассу.

И дом при этом построили, вот что самое удивительное.

Национальная валюта

Очень давно, в самый разгар благотворнейших реформ во имя уничтожения Империи Зла, со мной приключилась полная жопа.

В декабре предыдущего года в государстве Казахстан была введена собственная валюта – тенге. Много-много позже я, выпивая с отцом этой валюты Григорием Марченко коньяк, спросил у него укоризненно: а зачем это было нужно? «А что было ещё делать?» – развёл руками Григорий Марченко и отвёл в сторону глаза.

Вся моя тогдашняя клиентура, то есть деревенские немцы, которым я переводил документы для спешного бегства с тонущего корабля Империи на давно забытую их родину, тут же исчезла: до их сёл и деревень новая красивая валюта, отпечатанная не где-нибудь, а в самом Лондоне, просто-напросто ещё не добралась.

Прошёл январь, потом половина февраля. Я отвёз дочку к своей матери: мать всё же, пусть ещё ребёнком, пережила войну и умела делать хоть какие-то пищевые запасы.

В день рождения своей дочери я поехал к ней на троллейбусе. Денег у меня было ровно на один чупачупс.

Я доехал до центрального гастронома и пересел на маршрутку (маршрутка стоила тогда как-то очень дёшево, а то бы я пошёл пешком).

Мне было мучительно стыдно: я, вполне здоровый и не безрукий мужик, подарю сейчас дочери вот этот, блядь, чупачупс. Праздник-праздник. «Господи! – попросил я от всей своей небольшой души. – Господи! Не себе прошу, мне ничего не надо, вообще ничего. Сделай, пожалуйста, что-нибудь. Я даже не знаю что. Пожалуйста!»

После этого я затосковал и посмотрел в окно. Потом посмотрел на пол: между сиденьями лежали денежные бумажки. Я их подобрал: восемьдесят тенге. Сейчас это ничтожнейшая сумма – что-то около половины доллара, но тогда это были огромные и невообразимые деньги – долларов наверное двадцать.

Я очень хорошо понял, для кого выданы эти деньги, и немедленно истратил их все до копейки: купил какого-то шерстяного медведя, сникерсов, ядовитого зелёного напитка в пластмассовой бутылке и ещё чего-то из того, что продавалось тогда в коммерческих киосках.

В общем, праздник удался. Только вот зачем была нужна эта реформа, я так до сих пор и не понял.

Вялотекущее

Решил диск вдумчиво послушать, а вот хрен: куда-то исчез шнурок, присоединяющий сидюк к звуковой карте.

Полез рыться в шкаф, вместо шнурка нашёл блокнот за 95-й год и уселся его читать с целью выяснить, кого из этих людей я ещё помню. Никого не помню: Елиз. Мих., Агропром, Лена Пробст – кто такие? Никчёмные вероятно существа.

Одна только запись меня поразила: «Джавдад, Хамза 2-81». На нынешнем моём подъезде тоже написано большими буквами «Хамза». Наверное это неспроста. А может быть и нет.

Вот Хамзу с Джавдадом я вспомнил. Это были два чеченца, которые построили где-то под Джамбулом фабрику по производству мраморных унитазов по американской технологии. Я тогда сидел на фрилансе, точнее на матрасе посреди чужой пустой квартиры, ну и подписался к ним переводить для лысого-пузатого дедка Денниса из Калифорнии. Дедок обучал местные каз. кадры хитрому искусству отливки унитазов на продвинутом оборудовании. Он сильно скучал по двум харлеям, оставленным в Калифорнии, и по работе особо не надрывался. Вечор нажирался китайским пивом, спал до 11-ти, потом вдумчиво завтракал, а там и обед.

Хорошая была работа. Платили 15 баксов в день, зато гостя, ну и меня заодно, развлекали по полной: охота в заповеднике, где дедок радостно подстрелил перепуганного антилопьего детёныша, тосты, шашлыки, баньки. С девочками дедка чеченцы правда кинули, видимо решив, что это ему уже ни к чему. Он страшно обиделся. После заключительного банкета специальный шофёр доставил в чёрном БМВ моё тело с двумястами баксами в нагрудном кармане и двумя литрами популярной в то время водки кеглевич по с большим трудом указанному мной адресу.

Хорошие в общем люди чеченцы. Если конечно за базаром при общении с ними следить, это у меня всегда неважно получалось, хоть с чеченцами, хоть с кем.

Да, а вот шнурок так и не нашёл.

Да, и ещё один раз.

Я в СССР жил дохуя – почти тридцать лет. Из хорошего там были детство, отрочество, юность. Я там в первый раз в жизни поебался.

Хорошая была страна.

Я не очень о ней жалею. Но, впрочем, впрочем. Это была таки попытка, дурацкая и идиотская, сделать Общество Непотребления. Но как только людей перестали пиздить, они тут же выстроились в очередь за автомобилем жигули и югославской стенкой.