Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов

«Я пришёл сюда просить императора, моего шурина, о покровительстве, о спасении самой жизни моей. Меня хотят погубить, меня и детей моих хотят лишить престола.

Император должен спасти мою жизнь, обеспечить мои и детей моих права на престол. Отец хочет лишить меня и жизни, и короны. Я ни в чём пред ним не виноват, я ничего не сделал отцу моему. Согласен, я слабый человек, но так воспитал меня Меншиков. Здоровье моё с намерением расстроили пьянством. Теперь говорит мой отец, что я не гожусь ни для войны, ни для правления; у меня, однако ж, довольно ума, чтоб царствовать. Бог даёт царства и назначает наследников престола, но меня хотят постричь и заключить в монастырь, чтобы лишить прав и жизни. Я не хочу в монастырь. Император должен спасти меня».

Это обращение даёт нам редкую возможность увидеть ситуацию глазами наследника. Отвечая на послания отца, он из чувства долга или из страха писал только то, что отец хотел бы прочесть, здесь же он полностью откровенен. Не имея возможности законным путём защитить свои законные права в России, царевич обращается к иностранному монарху, своему родственнику и союзнику своего отца. Сам факт такого обращения показывает, что «ретроград и любитель старины» Алексей вполне проникся европейскими традициями, допускавшими третейский суд в подобных вопросах.

Заслуживает внимание и аргументация царевича — он подчёркивает, что «ни в чём не виноват» перед отцом, а потому царь превышает свои полномочия, пытаясь лишить его престола, посягая на прерогативы Господа Бога.

Для Алексея не было секретом, кто является основными виновниками его злоключений:

«Я не виноват пред отцом; я всегда был ему послушен, ни во что не вмешивался. Впрочем, отец был ко мне добр, но с тех пор, как пошли у жены моей дети, всё сделалось хуже, особенно когда явилась новая царица и сама родила сына. Она и Меншиков постоянно вооружали против меня отца; оба они исполнены злости, не знают ни Бога, ни совести».

Вопреки распространённым в популярной литературе версиям, царевич не интриговал против отца и не просил у императора войск для похода на Россию. Он просил лишь убежища, причём на не очень большой срок — как раз в это время состояние здоровья Петра резко ухудшилось, и он отправился лечиться на воды в Спа.

Появление царевича в Вене поставило имперское правительство в весьма щекотливое положение. Вопреки распространённой в популярной и особенно художественной литературе версии, власти Священной Римской империи увидели в российском беглеце не повод для вмешательства в русские дела, а лишнюю головную боль. Чтобы понять это, сделаем короткий экскурс в международную политику того времени.

К началу XVIII века наиболее мощными державами на европейском континенте были Франция, Великобритания, Священная Римская империя (в просторечии именуемая просто — Империя) и Голландия. Борьба за гегемонию на континенте вылилась в кровопролитную Войну за испанское наследство, которую вели, с одной стороны, Франция и Испания, а с другой — Империя, Голландия и Великобритания. Боевые действия в Европе, Северной Америке, на морях и океанах шли с переменным успехом с 1701 по 1714 год. И хотя Империя оказалась в числе победителей, значительно расширив свои владения в Европе, победа далась ей нелегко. Более того, не смирившаяся с утратой своих итальянских владений Испания готовилась к новой войне (она начнётся в 1718 году и войдёт в историю как Война четвертного альянса), что заставляло Империю в свою очередь готовиться к ответу на этот вызов.

В условиях постоянных войн с сильными противниками на западе имперское правительство было заинтересовано в поддержании стабильности своих границ на востоке и юге. Фактором, игравшим важную роль в обеспечении этой стабильности, были хорошие отношения с Россией. Оба государства были союзниками по Священной лиге — коалиции христианских государств, ведших войну против Оттоманской Турции. Хотя этот союз и не сохранился в юридической форме в дальнейшем, однако обе страны придерживались его де-факто. Россия и Австрия согласованно не допустили избрания королём Речи Посполитой французского ставленника принца Конти, русские и имперские дипломаты совместно действовали в Стамбуле против происков Франции, Империя оказывала России военно-техническую помощь в ходе Северной войны. Необъявленный союз России с Империей был подкреплён и браком самого Алексея.

И теперь имперское правительство оказалось в сложном положении — предоставление наследнику русского престола убежища означало неминуемый конфликт с Петром Алексеевичем, войска которого стояли в Германии. Отказать Алексею в убежище означало сильно подорвать престиж венского двора, испортить отношения с будущим русским царём, а в случае примирения наследника с отцом можно было испортить их и с нынешним. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Идеальной ситуацией для имперских властей было бы примирение отца с сыном при посредничестве императора или даже без такового. Тогда бы конфликт получал не политическую, а семейную окраску. Именно в этом направлении действовала австрийская дипломатия, и её главным требованием было соблюдение приличий, чтобы не пострадал престиж Империи. Поэтому имперское правительство хотя и предоставило убежище Алексею, но в то же время не позволяло ему обмениваться письмами со своими сторонниками в России. В частности, в венских архивах осталось и послание, которое царевич предназначал российскому Сенату и в котором объяснял причины своего поступка:

«Превосходительнейшие господа сенаторы!

Как вашей милости, так, чаю, и всему народу не без сумнения моё от Российских краёв отлучение и пребывание по се время безысвестное, на что меня принудило от любезнейшего отечества отлучитися не что иное, только (как вам уже известно) всегдашнее мне безвинное озлобление и непорядок, а паче же, что было в начале прошлого года, едва было и в чёрную одежду не облекли меня нуждою без всякой (как вам всем известно) моей вины. Но всемилостивый Господь, молитвами всех оскорбляемых утешительницы Пресвятые Богородицы и всех святых избавил мя от сего и дал мне случай сохранить себя отлучением от любезного отечества (которого, аще бы не сей случай, никогда бы не хотел бы оставить), и ныне обретаюся благополучно и здорово под охранением некоторой высокой особы до времени, когда сохранивый мя Господь повелит возвратится во отечество поки, при котором случае прошу не оставите меня забвенна, а я всегда есмь доброжелательный как вашей милости, так и всему отечеству до гроба моего.

P.S. Будет есть ведомости об мне (хотя память об мне людей загладить), что меня в живых нет, или ино что зло, не извольте верить: Богу хранящу и благодетелем моим, жив есмь и во благополучии обретаюся; того ради и сие писание посылаю, дабы отразить противное мнение обо мне».