Иоанн Кронштадтский - Одинцов Михаил Иванович
Тем временем общественное движение в пользу освоения Северного морского пути приобрело в России поистине общенациональный размах. Об этом писала пресса, множество граждан со всех концов страны сообщали Макарову или в редакции газет о своей поддержке. В ноябре 1897 года пришло долгожданное сообщение и от Витте: император дал согласие на ассигнование трех миллионов рублей на строительство мощного ледокола.
В ту пору в России гражданское судостроение развивалось гораздо слабее. Вот почему заказ пришлось отдать известной британской судостроительной фирме «Армстронг и Витворт». В канун нового, 1898 года Макаров подписал договор на строительство ледокола, которому было дано название «Ермак» — в честь знаменитого казака, покорителя Сибири.
Судя по всему, отец Иоанн был не только посвящен в эту драматическую историю, но и выказал свою духовную поддержку смелому начинанию Макарова. В дневнике вице-адмирала читаем: «Еще до моего отправления в Англию для приемки ледокола отец Иоанн Кронштадтский прислал мне благословение и образа Божией Матери и св. Феодосия. Образа эти установлены были на свои места при самой постройке ледокола». Друг и последователь Макарова Ф. Ф. Врангель уточняет, что эти иконы находились в салоне 1-го класса и в каюте самого вице-адмирала[70].
О том, насколько важным для Макарова и всей команды ледокола был подарок отца Иоанна, можно судить по заметкам Степана Осиповича в книге «Рассуждения по вопросам морской тактики» (1897): «Дело духовной жизни корабля есть дело первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия»[71].
Информацию о встречах Макарова и Иоанна Кронштадтского в эти годы можно обнаружить и в газете «Котлин». Так, 20 октября 1898 года сообщалось, что С. О. Макаров, временно исполнявший в то время обязанности командира порта и военного губернатора Кронштадта, присутствовал на праздновании дня ангела Иоанна Ильича Сергиева и произнес следующее приветствие: «От города Кронштадта и проживающих в нем моряков поздравляю Вас, высокочтимый отец Иоанн, с днем Вашего ангела и желаю Вам здоровья и сил, чтобы по-прежнему нести тяжелый крест, который по воле Божией достался на Вашу долю».
Степан Осипович, всю жизнь ведший личный дневник, поместил эту заметку между страниц дневника, а там, среди других записей за 1898 год нередко встречаются и такие: «Был на молебствии в Андреевском Кронштадтском соборе». Барон Ф. Ф. Врангель в своей книге о Макарове отмечает, что близкая дружба, связывавшая С. О. Макарова с отцом Иоанном, значительно помогала вице-адмиралу в делах благотворительности и управления городом.
В феврале 1899 года Макаров вновь в Англии, чтобы принять построенный ледокол. После завершения всех официальных процедур на «Ермаке» поднят российский коммерческий флаг, и корабль взял курс на родину. Утром 1 марта Макаров, стоя на мостике «Ермака», с волнением наблюдал, как приближается кромка сплошного льда — в том году в Финском заливе образовался необыкновенно тяжелый, толщиной до метра, лед.
Все тоньше и тоньше делается просвет чистой воды между носом корабля и неподвижным ледяным полем. Сможет ли «Ермак» выполнить свою задачу? Хватит ли сил у машин? Выдержит ли корпус? И вот настал миг первого испытания. Легкий толчок — и могучий корабль плавно продолжил свое движение среди ледяного покрова. Треск и скрежет ломаемых льдин не заглушили горячего «ура!», прогремевшего над «Ермаком». Некоторое время ледокол продвигался очень легко и со сравнительно большой скоростью — 7 узлов (13 километров в час). Но в районе острова Гогланд корабль неожиданно остановился: ледяное поле, лежащее перед ним, оказалось слишком тяжелым. Пришлось обойти это труднопроходимое место.
Два дня «Ермак» уверенно и спокойно двигался через замерзший залив к Кронштадту. Оказалось, ледяная поверхность отнюдь не пустынна, напротив, множество рыбаков занимались тут своим промыслом. На льду чернели их кибитки, сани, запряженные лошадьми. Увидев такое чудо — пароход, шедший по льду, рыбаки оставили свои снасти и бросились к «Ермаку». С криками «ура!» иные по нескольку верст бежали за ледоколом, наблюдая, как он работает. Около Толбухина маяка, недалеко от Кронштадта, на корабль прибыл лоцман, подъехавший к борту корабля на лошади, — удивительное зрелище!
Кронштадт, получив известие о приближении «Ермака», жил в волнении: сумеет ли ледокол пробиться через ледяные поля или нет? И вот корабль оказался в непосредственной близости от острова. Население вышло навстречу медленно подходившему ледоколу. Рота Каспийского полка на лыжах первой приблизилась к «Ермаку». Под крики «ура!» и общие восторженные поздравления всю роту взяли на борт корабля.
А в Кронштадтской гавани было черным-черно от людей, высыпавших на лед. Корабль окружили толпы народа: многие выехали на лед на санях, а некоторые энтузиасты даже на велосипедах. В кают-компании «Ермака» было тесно от большого числа важных гостей.
Уверенно, как на смотру, «Ермак» вошел в замерзшую гавань, оставляя за собой ровную полосу темной воды, покрытую кусками разбитого льда. За 200 лет существования Кронштадта «Ермак» был первым судном, которое вошло в гавань в это время года. В порту гремели оркестры, раздавались крики «ура!». На мостике стоял высокий человек в штатском пальто и меховой шапке, с густой черной бородой — Макаров. В этот день — 4 марта 1899 года — он записал в своем дневнике: «Все благополучно и эффектно…» Это был триумф России, триумф русского адмирала, триумф русского человека!
Момент российской славы уловила и пишущая братия. Не случайно газета «Котлин», рассказывая о восторженной встрече «Ермака», писала: «В каждом из присутствующих невольно поднималось чувство гордости за нас, русских». Со всех концов России в Кронштадт шли и шли многочисленные телеграммы с поздравлениями: «Лед, запирающий Петербург, Вы победили, поздравляю, — говорилось в одной из них. — Жду такого же успеха в полярных льдах! — и подпись: — Профессор Менделеев».
7 марта, в воскресный день, ледокол посетил Иоанн Кронштадтский. Он отслужил молебен и прочел составленную им молитву: «Ты, Премудрый и Преславный во всех делах, Господи, ныне новый и дивный путь льдами безмерными проходите устроил еси через сие судно, движимое огнем и силою пара, умудрив и на сие дело человека, созданного Тобою по образу Твоей безмерный мудрости! Приими ныне от рабов Твоих, предстоящих зде Лицу Твоему и дивное плавание во льдах совершивших благополучно, кроме всякого вреда, благодарение всесердечное о милости Твоей, яко умудрил еси рабов Твоих и создати таковое судно, и препроводите доселе рукою твоею крепкою, яко Твоя есть держава, Твое царство и сила, и слава, и мудрость во всех во веки веков. Аминь».
Слова восторженной хвалы и славословия Богу за мудрость и силу, которой Он одарил человека, говорят о том, что отцу Иоанну была известна вся серьезность и рискованность ситуации с первым рейсом ледокола. В связи с этим понятно, почему молитва отца Иоанна произвела на всех глубокое впечатление. Впоследствии она была выгравирована на киоте одной из икон, подаренных команде ледокола.
Макаров собирался сразу же следовать в столицу, но ему срочно пришлось менять планы. Неожиданно поступило тревожное известие: в районе Ревеля (Таллин) 11 пароходов затерты льдами и терпят бедствие. Помощь требовалась немедленно. «Ермак» пересек замерзший Финский залив, теперь уже в обратном направлении. Мощный ледокол за полчаса освободил корабли из плена. Он вошел в Ревель, ведя за собой, как на параде, все 11 спасенных пароходов. И вновь толпы восторженных людей, оркестры, депутации…
4 апреля в два часа дня «Ермак», легко сломав невский лед, стал около Николаевского моста. Просторные набережные были запружены людьми — весь Петербург вышел встречать Макарова. И опять «ура!», опять музыка. Торжественно спустили трап на столичный берег. Первым поднялся на борт ледокола грузный, сильно располневший человек в дорогой шубе и шапке; лицо его расплывалось в улыбке, но маленькие глаза смотрели спокойно и внимательно — статс-секретарь Витте самолично явился поздравить Макарова-победителя.
