Глеб Скороходов - Мои королевы: Раневская, Зелёная, Пельтцер

Но тут я недавно вспомнила ситуацию анекдотическую – схватку гигантов. И смешную, и грустную. Когда Любочка жила в доме на улице Немировича-Данченко, она всегда после ужина водила своих гостей к Сереже Образцову. Чай – его страсть, он привозит его из всех стран, где бывает, какие-то особые сорта: королевские, с жасмином, с травами, лепестками розы, с марихуаной. В общем, все самое изысканное и по особым рецептам и в особой посуде завариваемое. В первый раз он встретил гостей Орловой не без приязненности. Они пили, восхищались, хвалили, рассматривая заодно и механические игрушки Образцова. Во второй раз восторга стало меньше. А в третий Сережа уже сам привел к Любочке своих гостей:

– Дорогая, мои гости столько наслышаны о твоем хрустале, что хотели хоть глазком взглянуть на него, а заодно и чайку попить из твоего кузнецовского фарфора!

Говорят, на этом обмен гостями закончился навсегда.

Григорий Александров и Любовь Орлова у себя дома. Фото 1960-х гг.

Мне грустно говорить об этом, но Любочка очень изменилась. Человечески. Нет, они по-прежнему дружны. Она ему—«Гришенька», он ей – «Чарли» только в узком кругу. На людях – «Григорий Васильевич», «Любовь Петровна». И всегда неизменно на «вы». Но после «Встречи на Эльбе», где я играла эту американку из «Крокодила», мы все дальше отходим друг от друга. Да, на том фильме они очень плохо поступили с Дунаевским, милейшим человеком, несмотря на его еврейский кобелизм. Отказали ему от совместного творчества, никак не объяснив это, – ни словом, ни звонком. И это после того, как они дуэтом трубили о своей любви к «лучшему композитору».

Но не это повлияло на меня. Наверное, прежде всего – их холодность. Я все чаше убеждаюсь, что Орлова стала типичной буржуазкой. С соответствующими интересами вокруг дачи, тряпья, косметики. И она, видно, чувствует мое отношение, хотя я теперь молчу как рыба.

Это после «Весны» я имела глупость высказаться: «Орлова – превосходная актриса, на съемочной площадке она – образец дисциплинированности и демократизма. Одно плохо – ее голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустой таз».

Григорий Васильевич еще позвонил мне, когда затеял этот свой шедевр – «Русский сувенир»:

– Фаиночка, для тебя есть чудная роль – сплошная эксцентрика. Ты сыграешь бабушку Любочки.

– Гриша, побойся Бога, – не удержалась я. – Мы же с Любочкой ровесницы! Ты подумал, сколько лет должно быть Любочкиной бабушке, доживи она до наших дней!

Гости из Парижа

– Нет, это случиться могло только со мной! Что делать мне, скажите?

Ф. Г. была не на шутку взволнованна. Она с остервенением листала журнал, как будто намеревалась вырвать из него каждую страницу. Не добившись успеха, бросила журнал в угол.

Орлова и Раневская на сцене театра Моссовета

– Я просто теряю голову. Как же можно так поступать с уважаемыми людьми? Он – профессор, ездит читать лекции в крупнейшие столицы мира – Рим, Лондон, Стокгольм. Крупнейший специалист по античному искусству – с мировым именем, исключительный человек, ну, интеллигент от мизинца до кончика волос. Такая же его жена – я переписываюсь с ней. Она тоже живет в Париже, была подругой моей покойной сестры. И вот эта дама сообщает, что ее супруг получил приглашение в Москву и на днях они выезжают. Приглашение пришло от Пушкинского музея, с которым профессор имел длительную переписку…

И представьте себе, я, как будто почувствовав недоброе, решила позвонить в музей – узнать, как они собираются принимать чету.

– Мы ничего не знаем, – отвечают в музее. – Вы с ними переписываетесь, вот они, видно, к вам и едут.

– Но ведь было приглашение от вас! – пытаюсь вставить я.

– Никакого приглашения мы не посылали!

Как вам это нравится? Я говорю с директоршей, она поднимает всю переписку, проверяет документы в Министерстве культуры – ничего нет.

– Последнее письмо, – говорит директорша, – мы послали в апреле, там есть, правда, фраза: «Очень будем рады видеть вас с супругой у нас в музее, в Москве. Нам была бы очень полезна ваша консультация», – но никакой официальной бумаги мы не посылали.

– Позвольте, – взываю я. – Да как же получается? «Очень будем рады видеть вас у нас» – да разве по-другому интеллигентные люди зовут в гости?! Разве это не приглашение?

– Нет, это просто письмо. Приглашение посылается на бланке и с печатью! И конечно, после согласования с министерством.

Московские афиши 60-х годов XX века

Что я могла сказать? Старики со дня на день выедут в Москву – ему 79 лет, ей – немного меньше. Что они будут делать в незнакомом городе? Ну, она еще помнит русский и может объясниться, но где они найдут ночлег? Взять их к себе? Вы-то видите, как я живу, – могу ли я принимать в этих двух комнатках профессора с женой, уложив их на одну тахту? А-а, да плевать на это, но ведь с двадцатого мая у меня десятидневные гастроли в Ленинграде, а вдруг они приедут именно в эти дни? Я не знаю, что делать, что делать?..

Короткие истории

Вот несколько коротеньких историй, рассказанных Ф. Г., – историй, свидетелем которых она была, или случившихся с нею, или просто где-то услышанных, но запомнившихся надолго.

На Тверском Ф. Г. встретила знакомого.

– Фаина Георгиевна! – воскликнул он. – Вы чудесно выглядите!

– Я симулирую здоровье, – ответила она.

– Да что вы! У вас такой чудный румянец! Но она не сдавалась:

– Оставьте, какой же это румянец? Это чудеса науки и техники – румянец из Парижа.

Обо мне – своим знакомым:

– Я его усыновила, а он меня уматерил.

Когда моя сестра решила переехать из Парижа в Москву – это было в пятидесятых годах, – я прислала ей письмо. Работ

ник посольства, выдававший ей визу, рассказывал, что накануне отъезда сестра пришла к нему и отказалась от поездки.

– Почему? – спросили ее.

– Я не могу ехать, – ответила она. – Моя сестра в Москве сошла с ума. Смотрите, что она пишет: «Ни о чем не волнуйся, приезжай, площадь для тебя есть». Зачем мне площадь? Что я, памятник? Нет, она явно не в себе.

Подпись Фаины Георгиевны на оборотной стороне фотографии для Глеба Скороходова

На улице, у театрального подъезда, после окончания спектакля. Муж, оборачиваясь к уныло плетущейся сзади жене:

– А все ты, блядь: «Пойдем в театр, пойдем в театр!»

– Вот лучшая рецензия! – добавляет Ф. Г.

Говорили о современных писателях.

– Они мне напоминают торговку «счастьем», которую я видела в Петербурге, – сказала Ф. Г. – Толстая баба стояла с попугаем, восседающим на жердочке над квадратиками бумажного счастья. Баба кричала: «На любой интересующий вопрос моя попка вам быстро дает желающий ответ».