Белфорт Джордан - Волк с Уолл-стрит

Но в «Стрэттон» все и всегда могло принять какой угодно оборот. Проблема заключалась в том, что стрэттонцев совершенно не интересовало, что им говорили, они просто хотели продавать акции и получать деньги. Так что если оратору не удавалось с первой секунды завладеть их вниманием, то брокеры очень быстро начинали скучать. Потом они начинали шикать и свистеть, а затем всячески сквернословить. Дальше они могли начать бросать в оратора разные предметы, начиная с комочков бумаги, а затем в дело шли различные пищевые продукты и объедки – от недоеденных куриных ножек до недогрызенных яблок.

Я не мог допустить, чтобы такие ужасные вещи произошли со Стивом Мэдденом. Прежде всего, он был другом детства моего помощника Дэнни Поруша. Во-вторых, мне принадлежало больше половины акций компании Стива, так что я практически начинал продавать акции собственной компании. Примерно 16 месяцев назад я вложил в компанию Стива 500 тысяч долларов и стал таким образом единственным и крупнейшим ее акционером, владевшим восьмьюдесятью пятью процентами акций. Через несколько месяцев я продал тридцать пять процентов акций чуть меньше чем за 500 тысяч долларов, компенсировав таким образом свое начальное вложение. Теперь я владел половиной его компании за бесплатно! Так что не мне вы будете рассказывать, что такое удачная сделка!

По сути дела, именно этот процесс покупки акций закрытых акционерных обществ, а затем перепродажи части этих бумаг (и возмещения расходов) еще больше ускорил работу денежного станка под названием «Стрэттон». А так как я использовал свой собственный биржевой зал для того, чтобы продавать акции своих же собственных компаний, то стоимость моих активов возрастала еще стремительнее. На Уолл-стрит это официально называется «торговые банковские услуги», но я-то считал, что просто каждые четыре недели выигрываю в лото.

Я сказал Джанет:

– У него все должно получиться, но если не получится, то я пойду туда и помогу ему выпутаться. Ладно, что еще происходит?

Она пожала плечами

– Вас ищет ваш отец, кажется, он в ярости.

– О черт, – пробормотал я.

Моего отца звали Макс, и фактически он был в «Стрэттоне» директором по финансовым вопросам, но по совместительству он еще сам себя назначил начальником гестапо. Он был настолько взвинчен, что в девять утра уже расхаживал по биржевому залу с пластиковым стаканчиком, полным «Столичной», и курил уже двадцатую сигарету. В багажнике машины он всегда держал здоровенную бейсбольную биту с автографом Микки Мантла, чтобы было чем разбить окна у «чертовой тачки» любого брокера, которому хватит глупости припарковаться на принадлежавшем ему парковочном месте – разумеется, самом классном.

– А он не сказал, что ему нужно?

– Нет, – ответила моя преданная помощница, – я спросила его, а он зарычал, как собака. Но я могу предположить, что дело в ноябрьском счете из «Америкэн Экспресс».

Я скорчил гримасу.

– Ты так думаешь?

Неожиданно у меня в мозгу само по себе возникло число полмиллиона.Джанет кивнула.

– Он держал счет в руке, и счет был во-от таким!

Она растопырила большой и указательный пальцы примерно на три дюйма.

– Хм.

Только я начал обдумывать ситуацию со счетом, как что-то в брокерском зале привлекло мое внимание. Оно парило… парило… черт возьми, да что же это такое? Я прищурился. Господи боже мой! – кто-то принес в офис красно-бело-голубой надувной мяч! Можно подумать, что это не штаб-квартира «Стрэттон-Окмонт», а стадион, что это не пол биржевого зала, а танцпол, и что сейчас здесь начнется концерт «Роллинг Стоунз».

– …и он чистит свой чертов аквариум, – говорила тем временем Джанет, – кто бы мог подумать!

Я уловил только конец фразы и деловитым тоном проговорил:

– Да-да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Вы же не слышали ни слова из того, что я сказала, – проговорила она с величайшим сарказмом, – и не притворяйтесь!

Господи! Ну кто еще кроме отца мог себе позволить так со мной разговаривать? Ну может быть, жена, но там я действительно это заслужил. Но я все равно любил Джанет, несмотря на весь ее яд.

– О-очень смешно. А теперь повтори, пожалуйста, что ты сказала!

– Я сказала, что я не могу поверить своим глазам: этот парнишка, – она махнула в сторону стола ярдах в двадцати от нас, – не помню, как его зовут.. Роберт или как-то в этом роде… Так вот, он прямо здесь и сейчас чистит свой аквариум. А ведь сегодня день выпуска новых акций! Вам не кажется, что это довольно странно?

Я посмотрел на предполагаемого преступника: это был молодой стрэттонец… нет, конечно, не стрэттонец, а просто юный неудачник с копной кудрявых каштановых волос и в бабочке. То, что у него на столе стоит аквариум, само по себе не было удивительным. Сотрудникам разрешалось приносить своих домашних животных в офис. Поэтому здесь водились игуаны, хорьки, песчанки, попугаи, черепахи, тарантулы, змеи, мангусты и любые другие животные, которых эти юные маньяки могли раздобыть с помощью своих раздутых кошельков. Здесь был даже попугай ара, знавший больше пятидесяти английских слов, который то изображал брокера, впаривающего клиенту акции, то просто посылал вас куда подальше. Воспротивился я только однажды, когда один из молодых брокеров привел в офис шимпанзе на роликовых коньках и в памперсе.

– Позови-ка Дэнни, – бросил я, – хочу, чтобы он повнимательнее присмотрелся к этому парню.

Джанет кивнула и пошла за Дэнни, а я все еще не мог прийти в себя от шока. Как мог этот урод в бабочке сделать такое… нечто столь чудовищное! Его поступок противоречил всем принципам «Стрэттон-Окмонт». Это было настоящее кощунство! Положим, не богохульство, но явное преступление против самой Жизни! Это было грубейшим нарушением стрэттонского морального кодекса. И наказанием за это должно было стать… каким должно быть наказание? Ну, это я предоставлю решить Дэнни Порушу, своему младшему партнеру, который потрясающе умел приводить в чувство сотрудников, сбившихся с пути истинного. Да что там, он просто получал от этого наслаждение.

Как раз в этот момент я увидел приближающегося Дэнни и семенившую за ним Джанет. Дэнни явно был в ярости, а это означало, что у брокера в бабочке очень большие неприятности. Когда Дэнни приблизился, я пригляделся к нему и внутренне усмехнулся при мысли о том, насколько нормальнымон выглядит. В этом заключалась удивительная ирония. Глядя на его серый костюм в полоску, накрахмаленную белую рубашку и красный шелковый галстук, нельзя было даже предположить, что он уже вплотную приблизился к давно и открыто объявленной цели – переспать с каждой ассистенткой в биржевом зале.