Наперекор земному притяженью - Олег Генрихович Ивановский
Осень сорок третьего. Смоленское направление. Нам противостояли отборные немецкие части. Непрерывные дожди, грязь по колено, техника вязнет: что по дороге, что по целине — одно и то же. А приказ есть приказ — наступать! Общая обстановка складывалась явно не в нашу пользу: бои были изнурительные, атаки, контратаки, зачастую безуспешные. Только потери. И немалые.
В эти дни в штабе стало известно, что к нам должен прибыть новый командир полка. Толком никто ничего не знал. Но перемен ожидали серьезных. Слишком явно на пашем участке противник старался парализовать нашу волю к наступлению. Люди нуждались в поднятии боевого духа.
И вот у штабной землянки собрался офицерский состав: все, кто в этот момент не находился на передовой. Из землянки вышли двое. Одного из офицеров я не раз видел в штабе дивизии, другого встречать не доводилось. На вид ему было лет тридцать, не больше.
— Товарищи офицеры! Представляю вам нового командира полка майора Симбуховского Василия Федоровича. Он прибыл к нам в дивизию из Москвы после окончания военной академии.
«Из академии. Ну и повезло! Накомандует этот академик», — пронеслось в голове.
Такие мысли мелькнули, видимо, не у меня одного.
Майор был худощав, по-спортивному подтянут, лицо смуглое, строгое. Серые глаза пронизывающе смотрели на пас. «Ну и зол, наверное, наш новый академик!»
После того как его представил офицер из штаба дивизии, майор Симбуховский сказал всего несколько слов, смысл которых сводился к тому, что дальнейшее знакомство состоится в боях. За все это время он ни разу не улыбнулся. Говорил кратко, четко. Чувствовалось, что он заранее ознакомился с обстановкой. Знал но фамилиям даже некоторых офицеров.
Из сказанного мы поняли, что меры по укреплению дисциплины им будут приняты самые решительные.
— Дисциплина в бою — это главное. Плохих солдат пет. Есть плохие офицеры. А командир, офицер должен быть примером всегда и везде. Учтите, этого я от вас буду требовать прежде всего. Теперь давайте посмотрим, как вы здесь живете, — сухо сказал он и добавил: — А конь для командира полка у вас найдется?
Коня подвели. Симбуховский осмотрел его со всех сторон, ощупал ноги, проверил седловку, подогнал стремена и в один миг вскочил в седло. Все это произошло так быстро и ловко, что многие от удивления и рта раскрыть не успели.
— Всем по подразделениям. Коновод, за мной!
И, пришпорив коня, он поскакал к позициям, которые занимали паши эскадроны.
Рассказывали потом, что он, невзирая на обстрел со стороны противника, пробрался в боевые порядки, эскадроны и батареи, осмотрел состояние окопов, оценил расположение огневых точек. Командирам взводов и отделений на месте дал указания. Он говорил: «Сегодня — советую, а завтра, если не сделаете, шкуру спущу! Пенять потом на себя будете!»
Уже стемнело, когда командир полка вернулся в штабную землянку. Начальнику штаба был продиктован приказ о наведении порядка в обороне. За несколько дней, несмотря на то что активность противника не уменьшилась, наши потери резко сократились.
Когда стало чуть потише, в полку состоялось партийное собрание. Командир подробно остановился на недостатках, которые подметил на передовой и в тыловых подразделениях. Попутно Симбуховский сделал строгие замечания офицерам и казакам, внешний вид которых в боевой обстановке не совсем соответствовал уставному. Сам командир полка отличался исключительной подтянутостью: независимо от обстановки, он всегда был чисто выбрит, аккуратно одет. Собрание это памятно мне еще тем, что на нем я был принят в члены партии.
В течение двух недель полк буквально преобразился. Симбуховский нашел время поговорить по душам со всеми офицерами: расспросить о семье, о том, где каждый из них воевал, за что получил награды. Я тоже хотел было поближе познакомиться с Василием Федоровичем. Но разговора не получилось. Еще в первый день, когда замполит представил меня командиру, я был неприятно поражен тем, как Симбуховский сквозь зубы процедил: «Очень приятно!» Предвзятость его по отношению ко мне была очевидной. Но причина была непонятной. Я, правда, знал, что к работникам прокуратуры, военного трибунала и особых отделов отношение бывает не самым доброжелательным. Но лично у меня с командным составом полка отношения сложились хорошие, без намека на тенденциозность. И потому предубежденность Симбуховского показалась мне необоснованной и обидной. Уж кто-кто, а офицер, окончивший академию, должен был бы лучше понимать необходимость на войне работников моей профессии.
Шло время. Бои, атаки, наступления, марши сменялись кратковременными передышками. В полку все больше и больше узнавали Симбуховского, все больше убеждались в том, насколько повезло полку с командиром. Его отношение к людям — и рядовым и офицерам — породило огромное уважение к нему и как к командиру, и как к человеку. О нас стали говорить в дивизии, приводить в пример. Командование ставило перед полком боевые задали на наиболее трудных и ответственных направлениях.
В начале октября паша дивизия получила приказ маршем выйти к деревне Ленино для взаимодействия с 1-й польской дивизией имени Тадеуша Костюшко. Нашему полку была оказана честь идти головным. А это — ответственная задача. Может быть, командир дивизии решил устроить экзамен нашему командиру полка? Так или иначе, но мы шли в голове.
Под Ленино польской дивизии предписывалось прорвать оборону противника. Используя этот прорыв, паши казачьи полки должны были выйти на оперативный простор и истреблять немецкие части до подхода основных сил пашей армии. План операции был тщательно разработан в Генеральном штабе и имел помимо военного и политическое значение: это был первый бой польской дивизии, сформированной в пашей стране. А ведь совсем недалеко была и граница с Польшей.
Фашистское командование решило сорвать этот план, подтянув из глубины фронта пехоту, артиллерию, танки и штурмовые орудия. Немецкие самолеты буквально висели над позициями польских полков. Особенно ожесточенные бои разгорелись 12 и 13 октября за высоту 215,5 и село Тригубово. Части польской дивизии во взаимодействии с нашими войсками вклинились в оборону противника западнее Ленино и, отбив все контратаки, удержали захваченные позиции. Было подбито девять фашистских танков, уничтожено около полутора тысяч солдат и офицеров противника, захвачено много пленных.
Несмотря на героизм польских и советских солдат и офицеров, глубокий прорыв обороны немцев не удался. Но бой под Ленино стал первым этапом в освободительной борьбе польского народа против фашизма. Здесь родилась боевая дружба советских и польских солдат. С той поры день 12 октября отмечается в Польше как День Войска Польского…
Не получив возможности использовать прорыв у Лепило для ввода нашего
