Анри Труайя - Александр I

Ужин проходит в гробовом молчании. Павел едва прикасается к еде, бросая на всех подозрительные взгляды. После ужина члены семьи хотят, по русскому обычаю, поблагодарить его, но он отталкивает их и, саркастически усмехаясь, удаляется, ни с кем не простившись. Императрица заливается слезами. Сыновья ее утешают.

На следующий день, 11 марта, как и было условлено, третий батальон Семеновского полка, преданный заговорщикам, несет внешнюю охрану замка. Внутри дежурят солдаты Преображенского полка, а также гвардейцы. Павел, как обычно, присутствует на плац-параде и при разводе караула и бранит выправку солдат. По его приказу Пален вызывает офицеров гвардии и объявляет, что Его Величество недоволен их службой и рассчитывает, что они наведут наконец порядок, иначе он их сошлет туда, «куда ворон костей не заносил».

Вечером настроение Павла снова меняется. За ужином, на котором присутствуют 19 персон, Павел необычно весел и любезен. Он восторгается новым столовым сервизом, на тарелках которого изображены разные виды Михайловского замка, но замечает, что все зеркала испорчены. «Посмотри-ка, – обращается он к генералу Кутузову, – у меня точно шея свернута». Внезапно он бросает на старшего сына пронизывающий взгляд. Тот опускает голову. Зная, что предстоит этой ночью, Александр не в состоянии скрыть свою нервозность. Отец спрашивает по-французски: «Что с вами, сударь?» – «Ваше Величество, – едва слышно произносит Александр, – я не совсем хорошо себя чувствую». – «Надо полечиться, – ворчливо советует император, – нельзя запускать болезнь». И, когда Александр чихает в платок, добавляет: «За исполнение всех ваших желаний».

В половине десятого ужин заканчивается. Павел покидает столовую, ни с кем не простившись, и идет мимо стоящих на часах гвардейцев, замерших, точно статуи, у его личных покоев. Заметив полковника Н. А. Саблукова, командира эскадрона, несшего караул, он бросает ему по-французски: «Вы якобинец!» В замешательстве тот, не подумав, отвечает: «Да, Ваше Величество!» Павел раздраженно возражает: «Не вы, а ваш полк». Тогда Саблуков, овладев собой, поправляется: «Я – может быть, но полк – нет!» Император, облаченный в зеленый с красными отворотами мундир, стоит перед ним, выпятив грудь. Его плоское, как у калмыка, лицо под напудренными и заплетенными в косу волосами дышит недоверием. Он говорит уже по-русски: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблуков командует: «Направо кругом, марш!» Когда тридцать человек караула, стуча каблуками по паркету, удаляются, император объявляет собеседнику, что приказывает вывести полк из города и расквартировать по деревням, а эскадрону Саблукова в виде особой милости разрешается стоять в Царском Селе. Потом, увидев двух лакеев, одетых в гусарскую форму, приказывает им стать на часах у двери его кабинета и идет в спальню. Его любимая собачка, тявкая, путается у него под ногами.

Тем же вечером, около одиннадцати часов, заговорщики группами направляются к генералу Талызину, занимающему роскошные апартаменты в казармах Преображенского полка, смежных с Зимним дворцом. В передней лакеи забирают у пришедших плащи и треуголки и приглашают подняться по парадной лестнице. Наверху, в гостиной, – настоящий смотр мундиров, перевязей, шпаг, орденских знаков. Представлены все полки столичного гарнизона – гренадеры, артиллеристы, моряки, конно-гвардейцы, кавалергарды, всего человек пятьдесят. Лица пылают не то от алкоголя, не то от патриотического воодушевления. Пьют шампанское, пунш и, не стесняясь в выражениях, издеваются над царем. Платон Зубов задает тон. Оба его брата, Николай и Валериан, вторят ему. Александр, уверяют они, готов принять корону, стоит только устранить его отца. Нужно отправиться к императору и потребовать отречения. По последним сведениям Аракчеев, которого Павел вызвал из ссылки как надежного защитника, задержан, по приказу Палена, у городской заставы при въезде в столицу. Двустворчатая дверь распахивается, и появляется сам Пален в парадном мундире с голубой лентой ордена Святого Андрея Первозванного через плечо. За ним входит высокий сухощавый генерал Беннигсен. Их почтительно окружают. Они выглядят собранными и решительными. «Мы здесь среди своих, господа, – говорит Пален, – мы понимаем друг друга. Готовы ли вы? Мы идем выпить шампанского за здоровье нового государя. Царствование Павла I кончилось. Нас ведет не дух мщения, нет! Мы хотим покончить с неслыханными унижениями и позором нашего отечества. Мы – древние римляне. Нам известен смысл мартовских ид… Все предосторожности приняты. Нас поддерживают два гвардейских полка и полк великого князя Александра». В этот момент кто-то полупьяным голосом выкрикивает: «А если тиран окажет сопротивление?» Пален невозмутимо отвечает: «Вы все знаете, господа: не разбив яиц, омлет не приготовить».

После этой речи Пален делит присутствующих офицеров на два отряда, командование первым принимает сам, командование вторым передает Беннигсену и Платону Зубову… Глубокая ночь. Редкие снежинки, медленно кружась, опускаются на город. В ночной тишине по проспекту, ведущему от Преображенских казарм к Михайловскому замку, бесшумно двигаются два батальона. Туда же со стороны Невского проспекта направляется батальон Семеновского полка. Солдаты не знают, куда и зачем их ведут, но они приучены не рассуждать, а слепо повиноваться. Однако эта ночная тревога вызывает у них смутное беспокойство. Колонна Преображенского полка во главе с Платоном Зубовым и Беннигсеном первая прибывает на место. Пален и его люди задерживаются. Может, губернатор Петербурга не рвется лично вмешаться в переворот и нарочно тянет время, надеясь сохранить руки чистыми? Как бы то ни было, ждать его нельзя. Отряды окружают замок. Братья Зубовы и Беннигсен в сопровождении офицеров приближаются к боковому подъемному мосту и называют часовому пароль. Подъемный мост опускается. Заговорщики крадучись пробираются в замок через черный ход, молча поднимаются по узкой винтовой лестнице и проникают в караульное помещение, ведущее в апартаменты императора. Вместо караула гвардейцев, отосланных Павлом несколько часов назад, здесь только два дремлющих лакея. Один из них, разбуженный шумом, издает крик и, получив удар саблей по голове, падает, обливаясь кровью; другой, перепугавшись, спасается бегством. Путь свободен.

Но большинство офицеров, внезапно протрезвев при мысли о кощунстве, которое они вот-вот могут совершить, разбегаются. Всего человек десять врываются вслед за братьями Зубовыми и Беннигсеном в царскую спальню. Свеча слабо освещает огромные картины в золоченых рамах, гобелены, подаренные Людовиком XVI, узкую походную кровать. Кровать пуста. Без сомнения, император, услышав возглас лакея, бежал через другую дверь. Взбешенный Платон Зубов выкрикивает: «Птичка улетела!» Беннигсен невозмутимо щупает простыни и заключает: «Гнездо теплое, птичка недалеко». Офицеры шарят по углам. Их длинные изломанные тени мечутся по стенам и потолку. Вдруг Беннигсен замечает голые ноги, торчащие из-под испанской ширмы, загораживающей камин. С обнаженной шпагой в руке он бросается туда, отталкивает тонкий экран и обнаруживает императора. Павел стоит перед ним в белой рубахе и ночном колпаке с перекошенным от ужаса лицом, с блуждающим взглядом. Теснимый увешанными орденами гвардейцами, он прерывающимся от страха голосом спрашивает: «Что вам надо? Что вы здесь делаете?» – «Государь, вы арестованы», – отвечает Беннигсен. Павел пытается дать отпор этой пьяной банде: «Арестован? Что значит – арестован?» – вопит он. Платон Зубов прерывает его: «Мы пришли от имени отечества просить Ваше Величество отречься. Безопасность Вашей особы и соответствующее вам содержание гарантируются вашим сыном и государством». Беннигсен добавляет: «Ваше Величество не может и далее управлять миллионами подданных. Вы делаете их несчастными. Вы должны отречься. На вашу жизнь никто посягнуть не осмелится: я буду охранять особу Вашего Величества. Подпишите немедленно акт отречения». Императора подталкивают к столу, один из офицеров развертывает перед ним документ об отречении, другой протягивает перо. Павел артачится. Подавив страх, он визжит: «Нет, нет, не подпишу». Вне себя Платон Зубов и Беннигсен выходят из спальни, может быть, на поиски Палена, который один только способен сломить упорство монарха. В их отсутствие из прихожей доносится нестройный шум. Кто пришел: новые заговорщики или сторонники императора? Нельзя терять ни минуты! Офицеры, оставшиеся в комнате, торопят Павла принять решение. Сгрудившись вокруг него, они жестикулируют, кричат, угрожают. И чем наглее их тон, тем упрямее становится Павел, жалкий и нелепый в ночном белье. Во время свалки ночник опрокидывается и гаснет. В полумраке трудно различить лица. Кто первым поднял руку на императора? Не гигант ли Николай Зубов? Брошенная сильной рукой массивная золотая табакерка ударяет Павла в висок. Он падает, и вся шайка заговорщиков, дрожащих от страха и ненависти, набрасывается на него. Он отбивается, громко крича. Тогда кто-то из офицеров хватает шарф, накидывает на шею Павла и душит его. Полузадохнувшийся Павел замечает среди убийц юношу в красном гвардейском мундире. Он принимает его за своего сына Константина и умоляет в предсмертном хрипе: «Помилуйте, Ваше Высочество, помилуйте! Воздуху, воздуху!» Несколько мгновений спустя возвращается Беннигсен и видит у ног сбившихся в кучку офицеров обезображенный труп Павла в окровавленной белой рубашке. Вслед за ним прибывает Пален и убеждается: свершилось. Все произошло так, как он предвидел. Промедлив, он избежал прямого участия в убийстве.