Пушкин - Иона Ризнич
В Екатеринославе Пушкин снова заболел, искупавшись в Днепре. По всем признакам это была малярия. По счастью поблизости остановилось семейство генерала Раевского, с которыми путешествовал их личный врач – Евстафий Петрович Рудыковский. Он-то и оказал поэту квалифицированную и крайне необходимую помощь.
Поэта, небритого, бледного и худого, он обнаружил в «гадкой избенке», терзаемого лихорадкой. Чтобы сбить жар, молодой человек пил ледяной лимонад.
– Немножко пошалил, купался: кажется, простудился, – извиняющимся голосом объяснил Пушкин свое положение.
На столе перед ним лежала бумага.
– Чем вы тут занимаетесь! – поинтересовался врач.
– Пишу стихи.
Это изумило Рудыковского, тогда понятия не имевшего о том, кто такой Пушкин. Доктор прописал ему микстуру из хины и требовал соблюдать режим и не переохлаждаться. Поэт оказался трудным пациентом: он не слушался, вставал с постели при малейшем улучшении, мог, еще не выздоровев, наестся холодного бланманже – нечто вроде мороженого – и снова разболеться.
– Не ходите, не ездите без шинели, – уговаривал его Рудыковский.
– Жарко, мочи нет, – возражал Пушкин.
– Лучше жарко, чем лихорадка.
– Нет, лучше уж лихорадка, – капризничал Пушкин.
И за этим неподчинением следовал еще один приступ жестокой лихорадки.
– Доктор, я болен, – снова жаловался врачу Пушкин.
– Потому что упрямы, слушайтесь! – ругал его Рудыковский.
– Буду, буду! – соглашался больной.
– Евстафий Петрович был настойчив, и благодаря его заботе Пушкин выздоровел, микстуры подействовали.[39]
В ходе общения выяснилось, что Рудыковский сам пишет на русском и украинском языках стихотворения, оды, басни, сказки, песни, пародии, хотя и не публикуется. Александр Сергеевич тут же выдал ему эпиграмму: «Аптеку позабудь ты для венков лавровых, И не мори больных, но усыпляй здоровых». К сожалению, практически все произведения Рудыковского погибли при пожаре, и мы сейчас не можем их оценить.
Путешествие на Кавказ
Умница Рудыковский смог объективно оценить состояние здоровья молодого поэта: оно было серьезно расшатано всевозможными излишествами. Доктор поговорил об этом с Раевскими, и те всерьез обеспокоились. Генерал Раевский обратился с просьбой к прямому начальнику Пушкина генералу Инзову – и для поправления здоровья поэту было разрешено выехать на Кавказ и в Крым вместе с друзьями. Эти несколько месяцев, наверное, стали самыми счастливыми в его жизни.
В царствование Александра Первого продолжался длительный военный конфликт России с народами Кавказа. Россия была вынуждена держать на Кавказе многочисленный воинский контингент. Места эти были знакомы генералу Раевскому, который служил на Кавказе еще в чине полковника в царствование Екатерины Великой. В 1816 году на должность главнокомандующего на Кавказе вступил генерал Ермолов. По словам Пушкина, «Ермолов наполнил его своим именем и благотворным гением. Дикие черкесы напуганы; древняя дерзость их исчезает. Дороги становятся час от часу безопаснее, многочисленные конвои – излишними»[40]
Армии был нужен курорт для поправки здоровья раненых офицеров. И таким образом Кавказские Минеральные Воды стали одновременно и местом для лечения, и военным клубом для офицерства, воевавшего на многолетней войне.
Когда военные действия против горцев стихали, офицерство устремлялось на курорт. И тогда жизнь на Минеральных Водах закипала: здесь обсуждались новости; сюда попадали книги; здесь же возникали азартные игры, попойки, дуэли. В периоды больших съездов помещений в домах не хватало, поэтому приходилось использовать кибитки и раскидывать палатки. Некоторые приезжие оставались жить в своих дорожных каретах, в которых помещались и постели, и туалеты, и небольшие кухоньки…
В 1803-м году Пятигорск, расположенный в предгорьях Большого Кавказа на берегах реки Подкумок у подножия гор Машук и Бештау, был объявлен курортом специальным указом Александра I. Но самого города как такового тогда еще не существовало, скорее это было селение, состоявшее из полутора десятков домишек и лачужек, к которым в летнее время добавлялись кибитки и палатки. Проект застройки Пятигорска появился лишь спустя восемь лет после путешествия Раевских, а в 1812 был построен только первый каменный дом в Горячеводской долине. Остальные дома были деревянными. Один из этих домов – длинный, одноэтажный, однако довольно удобный – и арендовали Раевские.
Жизнь на Кавказских Минеральных Водах, столь отличающаяся от петербургской светской обыденности, очень понравилась поэту. В удовольствие были ему и риск, и опасность. «И там, где бедный офицер безопасно скачет на перекладных, там высокопревосходительный легко может попасться на аркан какого-нибудь чеченца. Ты понимаешь, как эта тень опасности нравится мечтательному воображению»[41], – писал он.
Пушкин был восхищен красотами природы Кавказа. Он писал брату: «Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видел великолепную цепь этих гор, ледяные их вершины, которые издали на ясной заре кажутся странными облаками, разноцветными и неподвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной»[42]
Ванны в те времена употреблялись для лечения множества болезней. Ими лечили «ипохондрию, истерики, завалы брюшных внутренностей, нервную слабость, накожные сыпи, паралич, ломоту», а главное – «ртутную болезнь», то есть последствия употребления лекарств на основе ртути. Ванны были очень горячие, температуры почти такой, какую имеет источник при выходе – до 46 градусов Цельсия. Принимали их два раза в день.
К месту купания нужно было подниматься или по дороге от Горячеводского поселения, или по крутой и узкой каменной лестнице в 68 ступеней. А еще приходилось нанимать носильщиков, чтобы отнести к ваннам все необходимые вещи: разнообразные пуховики и одеяла. Эти вещи укладывали в выстроенных рядом с ваннами шалашах, где после приема ванны больной некоторое время отдыхал. Такие же наскоро построенные шалашики окружали и сами ванны.
Источники стекали с гор по разным направлениям, оставляя на скалах белые и красноватые следы. Пушкин рано вставал, пил минеральную воду, зачерпывая ее «ковшиком из коры или дном разбитой бутылки», принимал горячую ванну, вновь пил воду и опять купался «в теплых кисло-серных, в железных и в кислых холодных» ваннах.
Так поэт провел два месяца. Воды Пушкину очень помогли и надолго восстановили его здоровье.
В одном из трактиров Пушкин услышал рассказ старого казака о том, как одна черкешенка помогла бежать ему из горского плена, и это породило в нем замысел поэмы «Кавказский пленник». Сыграли свою роль и личные впечатления:
«В ауле, на своих порогах,
Черкесы праздные сидят.
Сыны Кавказа говорят
О бранных, гибельных тревогах,
О красоте своих
