Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов
Вскоре я также встретился с Кириллом Прокофьевичем Орловским и Иваном Герасимовичем Романчуком. Встретились под Москвой, на закрытой даче. Орловского, меня и еще нескольких товарищей начали готовить здесь для нового спецзадания. Мы изучали китайский язык, экономику и географию Китая. Длилось это примерно полгода. Но посылка нас в Китай все откладывалась. Мы беспокоились, нервничали. И довольно резко выразили свое недовольство одному из высоких начальников. Вскоре поездку в Китай отменили вообще. И тогда я сказал Кириллу Прокофьевичу:
—- А не пора ли нам менять работу? Пойдем на хозяйственную, может, и отпустят?!
— Что ж, попытка не пытка, — ответил Орловский, — и мне эта неопределенность надоела до смерти. Дезертиром я себя чувствую.
— Что так?
— Ну как же, партизанская наша работа свертывается, судя по всему. А хочется живого дела! Пошлите в Испанию. А?
В это время в кабинет вошел Артур Карлович Спрогис, тоже старый чекист, работавший еще у Феликса Эдмундовича Дзержинского. Николай Илларионович поднялся ему навстречу:
— Ну, вот и еще один испанец! — Шутливо представил он мне Спрогиса, с которым я давно был знаком.
Затем сел к столу и уже серьезно:
— Доложу о вашем желании по начальству.
И вот через пять дней вместе с двумя полковниками — связистом и артиллеристом — в мягком вагоне экспресса я уже пересек советско-польскую границу. Все мы имели русские паспорта на вымышленные фамилии. Моя была Ковалев. В паспорте стояло пять виз: польская, немецкая, бельгийская, французская и испанская. Честно говоря, я опасался проезда через Польшу.
Ведь в дефензиве имелось на имя Коржа целое досье. Была у ищеек Пилсудского и моя фотокарточка времен кратковременной службы в польской армии. Но все обошлось благополучно. Проезжая через Германию, я пристально вглядывался в лица людей, носивших на рукавах форменной одежды свастику. «Вот они враги, с которыми предстоит сражаться в Испании, — подумалось тогда. — Не пришлось бы еще столкнуться с ними у границы нашей страны?»
Миновали Германию, Бельгию. Вскоре были в Париже. Здесь не задержались. На третий день утром в большом автобусе, полном чехов, югославов, немцев, французов и людей других национальностей, направились к границе с Испанией. На разных языках говорили здесь, но все понимали друг друга. «Рот фронт!», «Но пасаран!», «Эль вива коммунизме!» — раздавалось здесь.
Настоящий интернационал! Все едут на помощь рабочим, крестьянам Испании, на борьбу с фашизмом, который черной чумой расползается по миру. Первая остановка — пограничный городок Порт Боу, который был главными сухопутными воротами в республиканскую Испанию. Здесь подверглись бомбежке итальянских самолетов. Потянуло тошнотворной гарью взрывчатки, дымом пожаров, увидели первых искалеченных детей и женщин. Вот тогда я впервые столкнулся с фашизмом и запомнил его обличье на всю жизнь. Отсюда выехали в Мадрид.
Мадрид нас встретил страшными разрушениями, завалами и воронками от авиабомб. Поселились в отеле. Всех определили в боевые отряды, один я оказался «лишним». Мне поначалу поручили обучать военному делу республиканцев-патриотов.
Поселили в номер на верхнем этаже, а внизу был госпиталь. Раскрыл чемодан и начал примерять купленное в Париже обмундирование: черный берет, куртку с большими карманами, защитные галифе, краги и ботинки на толстой подошве. Посмотрел в зеркало — ни сам себя, ни мать родная не узнает.
— О-о, вы уже в форме, господин Ковалев, — послышалось за спиной.
В комнате стоял и улыбался стройный мужчина в полувоенном костюме. С заметным кавказским акцентом он представился:
— Ксанти. Ваша задача, товарищ Пабло, да, да, отныне вы Пабло, обучать испанцев и интербригадовцев партизанской войне. Инструкции получите дополнительно, а теперь пойдем ужинать.
За длинным столом ресторана звучала русская речь. Все внимательно слушали невысокого мужчину с проницательным взглядом из-под круглых стеклышек очков. Рассказывая о похоронах летчика Антонио, он вынул из нагрудного кармана маленький ключик. Оказывается, в Испании принято запирать гроб, а ключ отдавать ближайшему родственнику. Самым близким человеком для Антонио погибшего над Мадридом, был известный советский журналист Михаил Кольцов. Он-то и был в центре внимания за общим столом. Никто тогда и предположить себе не мог, что менее чем через год он бесследно сгинет в сталинских застенках…
Конечной же целью нашей поездки был небольшой город Кастуэро. Там я должен был принять у нашего военного советника недавно развернутые курсы по подготовке подрывников.
Доехали без приключений. Принял я у нашего товарища, уезжающего на Родину, дела: осмотрел небольшую мастерскую, познакомился со своим комиссаром, испанцем-коммунистом Хуаном и переводчиком Мигелем. Вот, собственно говоря, и вся «приемка». В первой моей группе было сорок человек: 26 испанцев, 13 чехов и югославов, и Алексей, сопровождавший меня. Учил я их подрывному делу, стрельбе из станкового пулемета «Максим» и ручного «Дегтярева», из винтовки-трехлинейки и пистолета «ТТ».
Курс был ускоренный. Уже через две недели мы получили первое задание: доставить в тыл войск Франко, на территорию Андалузии, транспорт с оружием, а на обратном пути совершить несколько диверсий на шоссейных дорогах. 12 мулов, навьюченных оружием и боеприпасами, составляли наш обоз. Комиссар перед выходом критически осмотрел мои щеголеватые желтые краги, покачал головой и что-то сказал Мигелю.
Мигель перевел: «Комиссар советует сменить обувь. Он говорит, лучше обуйте альпаргаты — полотняные туфли на веревочной подошве. В горах они очень удобны».
Я согласился. Принесли альпаргаты, и я переобулся. Испанцам это понравилось. Они шумно выражали свое одобрение. Вообще, должен сказать, испанцы очень экспансивный народ. За те две недели, что я с ними пробыл на стрельбах, мне не раз казалось, что я преподаю военные науки своим взрослым детям: каждое попадание в цель вызывало у стрелка восторг, а промах — невообразимое уныние. Приходилось утешать с помощью переводчика.
Из Кастуэро мы вышли вечером. Шли всю ночь, делая короткие пятнадцатиминутные привалы, через каждые полтора часа. К рассвету вошли в горы, поросшие кустарником. До Домбенито — Вильянова — цели нашего похода — оставался еще один переход. Идти днем по территории, контролируемой франкистскими солдатами, даже в горах нельзя. Дал команду остановиться на дневку в кустарнике на горе, значившейся на карте «Орначес». На склоне обнаружили две пещеры, довольно большие (пещеры господствовали над склоном). К ним подступал неширокий, метров в двадцать, пояс мелких кустарников, а за ним начинался пологий каменистый, кое-где поросший травой склон. В одну пещеру загнали мулов и развьючили их. В другой разместились сами.
Что может быть прекраснее восхода солнца в горах! Оно еще прячется где-то за вершинами, а все вокруг уже окрашено мягким нежным багрянцем. Какие-то неведомые птицы разноголосым и вместе с
