Елена Прудникова - Хрущев. Творцы террора.
И ведь действительно дело пересмотрели, ссылку заменили сначала запрещением проживания в режимных городах, а в конце концов разрешили жить в Москве под гласным надзором. Но все же самое поразительное в этом деле — телеграмма. И это, кстати, не единственный случай, когда Вышинский вставал на защиту отдельного маленького человека.
Вы спросите, куда же делась гуманность Прокурора Союза, когда он произносил свои громоподобные речи на «московских процессах»? Чтобы это понять, надо читать не речи, а стенограммы. Вышинский вел все три процесса изо дня в день, скрупулезно и упорно допрашивая подсудимых, и, наоборот, поражаешься именно выдержке государственного обвинителя, который при этих допросах никогда не терял самообладания, даже шутить иногда ухитрялся. А учитывая, о чем шла речь на этих процессах и как тогда относились к слову «Родина» и понятию, которое за этим словом стояло… [Подробнее о «московских процессах» см. в книге: Прудникова Е., Колпакиди А. Двойной заговор. М., 2006.]
Возможно, именно поэтому сами речи и были чисто риторическими — процессы содержали столько фактов и были так шокирующе откровенны, что речь обвинителя после всего сказанного была уже и не нужна.
* * *Вы спросите: а его роль в репрессиях? Именно Прокурора Союза объявляют одним из их организаторов, послушным псом Сталина. О, тут все далеко не так просто, как нам пытаются представить.
А. Звягинцев и Ю. Орлов Вышинского не любят, повторяя все тот же стандартный набор обвинений. Но при этом не очень следят за примерами, так что иной раз приводят вещи просто дивные. Вот что значит — люди смотрят, да не видят…
21-22 мая 1938 года в Москве состоялось Всесоюзное совещание прокуроров, посвященное перестройке прокурорской работы в соответствии с новой Конституцией СССР. Естественно, на нем выступал и Вышинский. В докладе он, в частности, сказал:
«Едва ли найдется хоть один честный работник в системе прокуратуры, который не сознавал бы со всей очевидностью этой жгучей потребности — перестроить всю систему нашей работы. Нет ни одного честного прокурорского работника, который не ощущал бы в самой резкой форме необходимости окончательно добить, я бы сказал, затесавшихся в наши ряды врагов, вырвать с корнем изменников и предателей, которые, к сожалению, оказались и в среде прокурорских работников. Пересмотреть отношение к работе каждого из наших работников, даже в том случае, если он не поколебал к себе политического доверия, пересмотреть, следовательно, всю систему нашей работы, всю методику нашей работы…» [Звягинцев А., Орлов Ю. Прокуроры двух эпох. С. 183–184.]
Вот ведь гад, а? Все никак успокоиться не может!
А потом, совсем по другому поводу — для иллюстрации того, как грубо Прокурор Союза обходился с подчиненными, — авторы приводят кусочек стенограммы, публичный допрос, иначе не скажешь, Вышинским прокурора Омской области Бусоргина. Незадолго до того в областной прокуратуре были выявлены серьезные нарушения законности, за что сняли с работы заместителя областного прокурора. И вот как Вышинский поговорил с самим прокурором, на виду у всего совещания…
«Вышинский. Мы предъявили вам тягчайшее обвинение. Эти безобразия делались при вас или без вас? Дайте оценку своим действиям.
Бусоргин. Ряд дел относится непосредственно к моей работе. Я допустил грубейшую политическую ошибку тем, что по ряду дел не проверял поступавшие материалы.
Вышинский. А почему не проверяли?
Бусоргин. Я остался один.
Вышинский. Как один? Сколько у вас в аппарате людей?
Бусоргин. Тогда было двенадцать помощников.
Вышинский. Хорош один — двенадцать помощников, сам тринадцатый. Вы читали дела, которые вы направили в суд по 58-7, скажите честно?
Бусоргин. Не читал.
Вышинский. Почему не читали?
Бусоргин. Потому что доверял докладчикам.
Вышинский. Почему доверяли?
Бусоргин. Потому что полагал, что они читали материалы и установили то, о чем говорится в деле.
Вышинский. Значит, просто "на глаз".
Бусоргин. Нет, если нужно было, то я читал показания свидетелей.
Вышинский. Что значит "если нужно было"? Вы сами обязаны были взять дело в руки, проверить его и только тогда подписывать обвинительные заключения. Почему вы этого не делали?
Бусоргин. Я не имел времени.
Вышинский. Аресты прокурорам вы санкционировали?
Бусоргин. Санкционировал только в одном случае.
Вышинский. То есть как это — только в одном случае?
Бусоргин. Когда товарищи выезжали в район, я давал согласие.
Вышинский. На что?
Бусоргин. На арест, в случае, если они представят мотивированное сообщение.
Вышинский. А санкцию вы давали?
Бусоргин. Нет, я узнавал в последующем.
Вышинский. А проверяли?
Бусоргин. Не проверял.
Вышинский. Какой же вы прокурор? Сколько честных людей вы посадили в тюрьму?»
Еще отрывок.
«Вышинский. Скажите, как вы арестовали председателя Омского горсовета Желтовского, заведующего горфо Макаева и еще одного работника — Мартынова?
Бусоргин. Дело возбуждено было еще старым руководством, а санкцию на арест дал я.
Вышинский. А вы — не старое руководство?
Бусоргин. Тогда я не руководил этим делом.
Вышинский. Материал доброкачественный был?
Бусоргин. В отношении материала надо признать, что материал был недоброкачественный.
Вышинский. В том-то и дело, что недоброкачественный…»
