Из ада в рай – Божий промысел. Книга 1 - Анна Дмитриевна Степанова
– Это Дмитрий изувечил. Он был возмущён её беспардонным желанием распоряжаться им. Ася, очевидно, сама метила в невесты и устроила настоящий скандал прямо в загсе.
И на этот раз она удачно выбрала время, чтобы раздуть пожар. Она приехала днём, когда мама была на работе. Во время войны таких дам я просто не видела: в элегантном костюме, туфли на каблуках, приличный перманент.
– Дмитрий Иванович, как жаль, что я не застала Валентину Антоновну.
Дедушка как-то притих, воспоминания разбередили свежую рану, и слёзы потекли сами собой. Я постаралась уйти с глаз. Устроилась на кровати в нашей комнате.
Ася, высказав соболезнование, сказала:
– Вам нужна поддержка, и я останусь у Вас на какое-то время. А это кто у Вас там?
– Это внучка Аннушка.
– А она, эта деревенская серость, тоже здесь?
– Ирина на работе, к вечеру придёт.
– Дмитрий Иванович, Вам бы чайку попить и отдохнуть.
Ася готовила Дмитрий Ивановичу чай, а сама как лиса:
– О, я помню Вашу невестушку «Бо що це? Куди ти лізиш?». Меня просто тошнило от её слов. Я не могла понять, как Дима, такой интеллигентный, воспитанный молодой человек, мог близко подойти к такой деревенщине.
Дедушка отпил глоток чая, поставил стакан и тоже погрузился в воспоминания. Ведь Ася ковырнула самое больное. Он сопротивлялся этому выбору сына как только мог, но был счастлив воспитывать внуков и старался приглушить неприязнь к невестке. Ася как ножом полоснула по старой ране.
– Что скажешь, Ася, судьба. Любовь зла – полюбишь и козла.
Дедушка прилёг, отвернулся к стенке и продолжал дискуссию уже сам с собой. Ася подошла ко мне и шёпотом приказала:
– Выйди на кухню, я здесь отдохну!
Я села на маленькую скамеечку возле печки. Было как-то неприятно, от этой красивой тёти веяло каким-то холодом, хотелось убежать куда-нибудь и спрятаться. Я вышла во двор, побегала за бабочкой, присела на пенёчек: «Хотя бы мама скорее пришла». Вот и мама идёт.
– Мама, мама к нам какая-то тётя Ася приехала, я боюсь её.
Мы зашли в дом. Ася лежала на нашей кровати.
– Ты що тут розляглась як паночка. А ну-ка, шмаляй отсюда.
– Ты мне не указ. Я приехала к Дмитрию Ивановичу и здесь буду жить.
Мама пошла на кухню, зажгла керосиновую лампу, постелила нам на топчане, мы поужинали, и мама взялась за свою работу. Каждый вечер она вязала тёплые носки на фронт. Хотя было ещё лето, но бойцов много, и нужно успеть одеть всех.
Уже на второй день Ася показала свои когти. Мама тоже не лыком шита. Тут начались настоящие баталии. Не только звучали, что называется, отборные русские слова, но и вихрем разлетались вещи, всё, что попадётся под руки. Дедушка тоже вспомнил старое.
– Деревенская серость, уймитесь же наконец. Смотреть противно.
Дедушка хлопнул дверью и ушёл в лес. Дошло до того, что две женщины вцепились друг другу в волосы. Дело кончилось тем, что мама забрала меня и какие-то вещи и переехала со мной на квартиру.
Этот дом напоминал общежитие или детский сад. Местные жители приютили эвакуированных с детьми. Детей было много, и мне было не скучно. Сибиряки – это особый народ. Несмотря ни на какие невзгоды по вечерам собирались на гулянки, пели, танцевали. Пристраивались дети всех возрастов, и я не пропускала ни одной сибирской посиделки. Я научилась петь. До сих пор помню песню (больше никогда её не слышала и вдруг сейчас вспомнила). Это поразительно – забываю, что делала вчера, долблю английские слова – очень трудно оседают. Порой трудно вспомнить русские слова, которые употребляю каждый день, а события детства и даже слова песни помнятся до сих пор.
Как-то раз вечерком лейтенант молодой взял корзину цветов в магазине
Ярким взором огня он взглянул на меня и унёс моё сердце в корзине.
Зайдите на цветы взглянуть
Всего одна минута
Приколет розу вам на грудь
Цветочница Анюта.
Там, где цветы всегда любовь
И в этом нет сомнений
Цветы бывают ярче слов
И лучше объяснений.
Правда, такого детства, как принято, что тебя водят за ручку или кто-то присматривает, как ты гуляешь, у меня не было. Я помню, летом 1942 мне уже было почти 4 года. Мама купила мне розовое вельветовое платье. Пошёл дождь, и я после дождя залезла в лужу. Ох и было мне. Меня так избила верёвкой мама, что это осело в памяти на всю жизнь.
Но я не только не обижалась тогда, но даже не плакала. Может, если бы я заплакала или попросила прощение, сердце мамы смягчилось бы. Так нет же, я, как партизан. И поэтому всю свою обиду, всё напряжение она вылила на меня. Она говорила, что её больше всего злило, что я молчу. Ведь всё-таки ребёнок, а не пискнет. Я даже сейчас помню страшное выражение её лица. Я вам скажу, дети войны – это не дети, это взрослые маленькие человечки-партизанчики, готовые выдержать любые испытания.
Из этого скученного общежития мы перебрались на новую квартиру. У нас была отдельная маленькая комната. Мама работала на мясокомбинате грузчиком и отметчицей, фиксировала в тетради сколько товара отправили, поэтому отлучиться с работы во время дежурства ей было нельзя. Наша квартирка находилась напротив мясокомбината. И всё же мама по несколько суток не приходила с работы. Зимой холодно, я укутаюсь в одеяло и лежу в кровати. Кто-нибудь из её смены может раз в сутки наведается и всё. Так долго продолжаться не могло. Мама отдала меня в детский дом. Не знаю, почему-то мне там было очень грустно. Если Вы помните, в Анапе я была контужена, и эти последствия были мучительны для меня. Имея сознание взрослого человека, я была чрезвычайно угнетена своей ущербностью. Забьюсь где-нибудь в уголок и тихо плачу. Жду не дождусь, когда мама придёт. Мама приходила редко, спрашивает меня: «Как тебе здесь?» – «Хорошо»,– а у самой слёзы. «Я соскучилась».
Помню, она посадит меня в саночки, и мы едем по мосту через речку. Мост длинный, зеркалом блестят Бия и Катунь. А между ними деревья, наверное, берёзы, украшенные белым инеем. Это просто волшебная красота. Переночую и на второй день возвращаюсь. Летом мама меня забрала в нашу коморку. Я свободно одна гуляла на улице.
Ещё очень интересное событие хочется вспомнить. Дирекция и профсоюз мясокомбината решили послать детей своих сотрудников в оздоровительный пионерский
