Любовь Космодемьянская - Повесть о Зое и Шуре
Я тихонько отошла, стараясь не хрустнуть веткой, не потревожить детей: они слушали так серьезно, на всех лицах было такое горестное сочувствие непослушному, незадачливому Иванушке, и Зоя так точно и выразительно повторяла печальные интонации бабушки Мавры Михайловны...
Но какова Зоя со сверстниками?
Одно время она ходила в школу с Леной, девочкой из соседнего дома. И вдруг я увидела, что они уходят и возвращаются порознь.
- Ты поссорилась с Леной?
- Нет, не поссорилась. Только я дружить с ней не хочу.
- Отчего же?
- Знаешь, она мне все говорит: "Неси мой портфель". Я иногда носила, а потом раз сказала: "Сама неси, у меня свой есть". Понимаешь, если бы она больная была или слабая, я бы понесла, мне не трудно. А так зачем же?
- Зоя правильно говорит: Ленка - барыня, - скрепил Шура.
- Ну, а с Таней почему перестала дружить?
- Она очень много врет, что ни скажет, потом все окажется неправда. Я ей теперь ни в чем не верю. А как же можно дружить, если не веришь? И потом, она несправедливая. Играем мы в лапту, а она жульничает. И когда считаемся, так подстраивает, чтоб не водить.
- А ты бы ей сказала, что так нехорошо делать.
- Да Зоя ей сколько раз говорила! - вмешивается Шура. - И все ребята говорили, и даже Лидия Николаевна, да разве ей втолкуешь!
Меня беспокоило, не слишком ли Зоя строга к другим, не сторонится ли она детей. Выбрав свободный час, я зашла к Лидии Николаевне.
- Зоя очень прямая, очень честная девочка, - задумчиво сказала, выслушав меня, Лидия Николаевна. - Она всегда напрямик говорит ребятам правду в глаза. Сначала я побаивалась, не восстановит ли она против себя товарищей. Но нет, этого не случилось. Она любит повторять: "Я за справедливость", - и ребята видят, что она и в самом деле отстаивает то, что справедливо... Знаете, - с улыбкой добавила Лидия Николаевна, - на днях меня один мальчик во всеуслышание спросил: "Лидия Николаевна, вот вы говорите, у вас любимчиков нет, а разве вы Зою Космодемьянскую не любите?" Я, признаться, даже опешила немного, а потом спрашиваю его: "Тебе Зоя помогала решать задачи?" - "Помогала", - отвечает. Обращаюсь к другому: "А тебе?" "И мне помогала". - "А тебе? А тебе?" Оказалось, почти для всех Зоя сделала что-нибудь хорошее. "Как же ее не любить?" - спрашиваю. И они все согласились со мной... - Нет, они ее любят... И, знаете, уважают, а это не про всякого скажешь в таком возрасте.
Лидия Николаевна еще помолчала.
- Очень упорная девочка, - снова заговорила она. - Ни за что не отступит от того, что считает правильным. И ребята понимают: она строга со всеми, но и с собой тоже; требовательна к ним, но и к себе. А дружить с нею, конечно, не легко. Вот с Шурой другое дело, - Лидия Николаевна улыбнулась, у того много друзей. Только вот заодно пожалуюсь: не дает проходу девочкам и дразнит и за косы дергает. Вы с ним об этом непременно поговорите.
СЕРГЕЙ МИРОНОВИЧ
В траурной рамке - лицо Кирова. Мысль о смерти несовместима с ним такое оно спокойное, открытое, ясное.
Горе было поистине всеобщим, народным - такое Зоя и Шура видели и переживали впервые. Все это глубоко потрясло их и надолго запомнилось: неиссякаемая человеческая река, медленно и скорбно текущая к Дому Союзов, и слова любви и горя, которые мы слышали по радио, и исполненные горечи газетные листы, и голоса и лица людей, которые могли в эти дни говорить и думать только об одном...
- Мама, - спрашивает Зоя, - а помнишь, в Шиткине убили коммунистов?
И я думаю: ведь она права. Права, что вспомнила Шиткино и гибель семи деревенских коммунистов. Старое ненавидит новое лютой ненавистью. Вражеские силы и тогда сопротивлялись, били из-за угла - и вот сейчас они ударили подло в спину. Ударили по самому дорогому и чистому. Убили человека, которого уважал и любил весь народ.
Ночью я долго лежала с открытыми глазами. Было очень тихо. И вдруг я услышала шлепанье босых ног и шепот:
- Мама, ты не спишь? Можно к тебе?
- Можно, иди.
Зоя примостилась рядом и затихла. Помолчали.
- Ты почему не спишь? - спросила я. - Поздно уже, наверно, второй час.
Зоя ответила не сразу, только крепче сжала мою руку. Потом сказала:
- Мама, я напишу заявление, чтобы меня приняли в пионеры.
- Напиши, конечно.
- А меня примут?
- Примут непременно. Тебе уже одиннадцать лет.
- А Шура как же?
- Ну что ж, Шура поступит в пионеры немного погодя.
Опять помолчали.
- Мама, ты мне поможешь написать заявление?
- Лучше сама напиши. А я проверю, нет ли ошибок.
И снова она лежит совсем тихо и думает о чем-то, и я слышу только ее дыхание.
В ту ночь она так и уснула рядом со мной.
Накануне того дня, когда Зою должны были принимать в пионеры, она опять долго не могла уснуть.
- Опять не спишь? - спросила я.
- Я думаю про завтрашний день, - негромко отозвалась Зоя.
Назавтра (я как раз рано пришла домой и за столом проверяла тетради) она прибежала из школы взволнованная, раскрасневшаяся и тотчас ответила на мой безмолвный вопрос:
- Приняли!
"А КТО У НАС БЫЛ!"
Прошло некоторое время, и однажды, вернувшись с работы, я застала Зою и Шуру в необычном возбуждении. По их лицам я сразу поняла, что произошло что-то из ряда вон выходящее, но не успела ничего спросить.
- А кто у нас был!.. Молоков! Молоков к нам в школу приезжал! наперебой закричали они. - Понимаешь, Молоков, который челюскинцев спасал! Он больше всех спас, помнишь?
Наконец Шура начал рассказывать более связно:
- Понимаешь, сначала он был на сцене, и все было торжественно, но как-то не так... не так хорошо... А потом он сошел вниз, и мы все его окружили, и тогда получилось очень-очень хорошо! Он знаешь как говорил? Просто, ну совсем просто! Он знаешь как сказал?.. "Многие мне пишут по такому адресу: "Москва, Молокову из Арктики". А я вовсе не из Арктики, я живу в селе Ирининском, а в Арктику летал только за челюскинцами". И потом еще сказал: "Вот вы думаете, что есть такие, какие-то особенные герои-летчики, ни на кого не похожие. А мы самые обыкновенные люди. Посмотрите на меня - разве я какой-нибудь особенный?" И правда, он совсем-совсем простой... Но все равно необыкновенный! - неожиданно закончил Шура. И добавил с глубоким вздохом: - Вот и Молокова повидал!
И видно было: человек дождался часа, когда сбылась его заветная мечта.
ЧУДЕСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Уже давно мы встречаем на улице юношей и девушек в перепачканных землей и рыжей подсыхающей глиной спецовках, в резиновых сапогах и широкополых шахтерских шляпах. Это строители метро. Они озабоченно перебегают от шахты к шахте или после смены неторопливо шагают посреди улицы. И, глядя на них, не замечаешь запачканных мешковатых спецовок, а видишь только лица удивительные лица, на которых сквозь усталость светятся радость и гордость.
