Иван Стаднюк - Жизнь, а не служба

Капитан Севостьянов, узнав об этом, доложил командиру части. А на второй день партийное бюро обсуждало вопрос об опыте сержанта Васюты. Затем в подразделениях прошли партийные собрания, на которых по поручению партбюро выступили офицеры-специалисты с разъяснением и техническим обоснованием превышения станцией дальности обнаружения целей.

Доброе дело сделали. Но... сержант Васюта вскоре зазнался, допустил пререкания с лейтенантом Калеником, за что получил выговор, а потом совершил еще один, более серьезный проступок. Какую же теперь еще штуку выкинул строптивый сержант?

Ехать было далеко, и капитан Севостьянов опять углубился в размышления над тем, что он должен будет записать в тезисы своего выступления в Москве. Один за другим вставали вопросы: как ты, капитан Севостьянов, измеряешь плоды своих усилий, какой мерой и какими величинами? Нет ли в твоей работе переливания из пустого в порожнее? Понимаешь ли, какое конкретное выражение принимают итоги твоего труда?

А ну, вспомни-ка свое столкновение с капитаном Лесковым. Задолго до больших учений ты пришел в его подразделение, чтобы оказать помощь.

- Уж как-нибудь сам справлюсь, - насмешливо сказал тебе Лесков. - Не вмешивайся не в свое дело. К тому же я и сам коммунист...

И как ты ему ответил, капитан Севостьянов? Зло ответил, резко. Ты сказал:

- Деляга ты, Лесков, а не коммунист! Что ты один можешь? Кое-что: учебный процесс организуешь, поставишь задачи перед офицерами и сержантами, потребуешь от них соблюдения методики обучения. Когда начнется учебная операция, ты сумеешь, исходя из обстановки, принимать правильные решения и отдавать приказы. Но ведь этого мало! Ты забыл, что у солдат, кроме желания честно выполнять свой долг, есть еще и характеры, и сердца, и разный уровень сознания, и сложившиеся отношения друг с другом. Хватит ли тебя одного, даже при помощи командиров, зажечь все сердца жаждой подвига, донести до глубины сознания многих десятков солдат важность и сущность предстоящей задачи? Наконец, сможешь ли ты в ходе длительных учений при своей большой занятости постоянно влиять на подчиненных так, чтобы их ни на минуту не покидал дух бодрости, чувство локтя товарища и тот задор, боевой накал, которые приносят победу? Ничего ты один не сделаешь. И я один ничего не сделаю. А вот мы вместе с тобой да при помощи всех коммунистов подразделения, при помощи комсомольцев и актива (если эту армию мы с тобой хорошо нацелим) сдюжим все!

И сдюжили. Капитан Лесков теперь гордится золотыми часами - подарком командующего войсками округа. А тебе, Севостьянов, на разборе учений указали на запоздалую доставку газет, за которую отвечал один из твоих коммунистов. Недосмотрел ты. Значит, правильно указано.

Или неправильно? Обошли тебя похвалой? Тебе тоже нужна награда? Ах, не нужна! Ты видишь свою награду в другом... В чем же? В итогах партийной работы? Где они? Какие?

И перед мысленным взором Севостьянова стали проходить лица - десятки знакомых лиц. Это солдаты. Вспомнились те, которые осенью уволились в запас. Какие ребята! А были какими? Были разными, может, неплохими, а стали отличными - со светлым умом, добрым и горячим сердцем и умелыми руками.

И ты, Севостьянов, убежден, что в формировании характера этих людей первая роль принадлежит партийной работе? Да, партийной работе!

Что же такое партийная работа?

Это работа с людьми, это прежде всего влияние на человеческие умы и сердца, это умение помочь людям обрести или закрепить обретенное коммунистическое мироощущение, умение помочь им раздвинуть горизонты своего понимания жизни вообще и сегодняшнего дня в частности. Это умение помочь людям быть активными в жизни, активными сознательно.

Партийная работа - это жизнь. Это жизнь, а не служба! Большая жизнь, наполненная страстью, накалом, заинтересованностью в человеческих судьбах. В такой жизни самое элементарное, что требуется от секретаря партийной организации, - знание людей. Надо знать людей! А ведь иные, нечего греха таить, знают только отношения между людьми, знают их служебное положение, потому что они не жмут партийной работой, а служат на посту секретаря. И вследствие этого между их намерениями и делами часто лежит пропасть.

Размышления капитана Севостьянова прервал визг тормозов "газика". И только сейчас он обратил внимание на то, что ехавший навстречу грузовик тоже остановился. Из кабины грузовика выскочил улыбающийся старшина Рукавица - приземистый, крепкогрудый, с уже загоревшим, грубоватым лицом.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - бодро произнес Рукавица.

Севостьянов тоже вышел из машины. Поздоровавшись со старшиной, озабоченно спросил:

- Что там натворил сержант Васюта?

- Сержант Васюта?.. Чего натворил?

- Да.

- Ничего он не натворил, товарищ капитан. К нему жена приехала.

- Жена?!

- Ага.

- Как же она разыскала пост?

- Васюта клянется, что в письмах ей ничего не объяснял.

Вскоре "газик" Севостьянова весело катился по дороге. Вдалеке над степью приплюснутыми курганами обозначилось расположение поста лейтенанта Каленика. Над одним из курганов медленно вращалась большая полусфера радиолокатора.

Что же делать с Васютой? Этот вопрос сейчас занимал капитана уже всерьез. Надо бы предоставить сержанту Васюте пару-тройку суток отпуска да отправить в город. Но после его проступков...

Капитан заулыбался, представив все, что произошло на посту Каленика. Любопытные и оживленные глаза солдат. Обалделый от радости и смущения сержант Васюта. Растерянный лейтенант Каленик, ломающий голову над тем, как ему поступить в этом, не предусмотренном никакими уставами случае.

С поста давно заметили "газик" капитана, и лейтенант Каленик вышел встречать начальство в степь.

Севостьянов, выслушав рапорт начальника поста, сделал вид, что ничего не знает о происшедшем, и опередил Каленика вопросом:

- Что здесь с Васютой стряслось? Он же мне в части до зарезу нужен.

- Нужен?! - обрадованно удивился Каленик, и в его серых глазах блеснула надежда. - Так к нему же приехала жена!

- Когда? Как?

- Сегодня. Будто с неба свалилась. Говорит, соскучилась по мужу, вот и приехала. Взяла и приехала. Запретить, говорит, не имеете права.

В стороне от поста Севостьянов увидел сержанта Васюту и его жену. Они оба сидели на вкопанной в землю под чахлым кустом акации скамейке и виновато смотрели на капитана. Молодая женщина то и дело поправляла белую косынку на голове, а Васюта, придавленный так внезапно свалившимся на него счастьем, только через некоторое время догадался вскочить на ноги и издали отдать честь капитану.

- Вот что, Степан Романович, - обратился Севостьянов к Каленику, - у тебя, конечно, негде устроить гостью. Да и не полагается здесь. А отпуска Васюта не заслужил.