Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

Нашу нестройную колонну ведет полковник Некрасов. Он возвращался из отпуска к месту службы, в Брест, но не доехал: на рассвете двадцать второго июня фашистские самолеты разбомбили в Кобрине его поезд. Добраться на автомашине или на худой конец пешком тоже не удалось: Брест был уже окружен.

Вместе с летчиками сто двадцать третьего истребительного полка и бойцами восемьдесят седьмой авиабазы полковник остался оборонять аэродром.

Задача была решена: немцы так и не смогли высадить здесь десант.

Потом начался наш отход, и вот мы, солдаты и командиры, голодные, усталые, идем уже целую неделю, зная одно направление - на восток, к своим.

Поймав взгляд кого-либо из бойцов, полковник говорит негромко:

- Теперь уже скоро... А там недельку отдохнем, подкормимся у походных кухонь, приведем себя в порядок и - снова в бой. Мы еще увидим, как война на запад оглобли поворачивает.

К рассвету лес кончился, и перед нами открылась долина, прорезанная дымящейся утренним туманом рекой Ясельдой.

За несколько минут ветер сдул туман, и мы увидели за рекой серое шоссе, по которому шли такие же серые, как лента дороги, немецкие танки, бронемашины, грузовики, Вдалеке синел лес.

Мы вернулись в чащу: когда стемнеет, форсируем Ясельду и перейдем шоссе...

Ночью мы переправились через реку, перебежали опустевшее шоссе и к рассвету добрались до леса.

И опять бесконечная просека, ведущая к иной реке, за которой, как и за Ясельдой, шоссейная дорога, запруженная вражескими войсками. Не по карте узнавали мы такие реки, как Лань, Случь, Птичь...

- Неправда, пробьемся! - говорит полковник Некрасов. И уверенность ветерана передается нам, двадцатилетним, в трудное время начавшим свой воинский путь.

Наступает ночь. Еще одна бессонная ночь первого месяца войны.

Полковник Некрасов назначает нескольких бойцов и командиров в дозор, а остальным велит спать, словно сам не знает, что никому не уснуть.

Тихо в лесу. Не шуршат отзывчивые осины, не перекликаются напуганные людьми ночные птицы. Только слышно, как невдалеке журчит ручеек. Пойти напиться, что ли? Нет сил подняться. Ладно, обойдется...

Издалека доносится гул. Он приближается, становясь все явственней. Моторист из сто двадцать третьего авиаполка обрадованно говорит:

- Свой!

Знатоку не больно-то верят:

- Сейчас он тебе гостинчика подбросит по-свойски...

- Вчера тоже говорили "свой", а он как пошел чесать из крупнокалиберного...

Самолет пролетел низко-низко над лесом, и через минуту шум мотора умолк.

- Приземлился! - определил моторист. - Скорей всего на той полянке, по которой давеча шли. Больше здесь негде. Хорошо, что луна, а то нипочем не сесть...

Прошло минут двадцать, и мы увидели: трое из боевого охранения ведут к полковнику Некрасову хромающего человека в комбинезоне и летном шлеме.

Человек в комбинезоне негромко сказал:

- Мне поручено помочь вам выйти на соединение с войсками. Вот мои документы. А вот карта с обстановкой.

Полковник прилег, накрылся с головой плащ-палаткой и зажег электрический фонарик. Тонкий луч света пробивался наружу, и "ночной гость" наступил на неплотно прилегавшую к траве кромку палатки.

Но вот наш командир выключил фонарь и встал.

- Спасибо, капитан, - сказал он человеку в комбинезоне. - Я знал, что нас не оставят... И бойцам все время говорил.

- Наши парашютисты сегодня по радио о вас сообщили, вот и послали меня, объяснил незнакомец. Луна закатилась за облако, и стало совсем темно.

- Проводите капитана, - приказал полковник бойцам из охранения и мне.

Мы пошли напрямик, через кусты. Капитан, прихрамывая, шел впереди; он раздвигал ветви и уверенно отыскивал путь.

До полянки добрались довольно быстро, на опушке он распрощался с нами:

- Счастливо дойти!

- А вам - долететь!

Капитан уселся на заднее сиденье, пилот запустил мотор, машина легко покатилась по лужайке и взмыла в темное небо.

Когда мы вернулись, отряд уже был построен в маршевую колонну.

Полковник Некрасов повел нас по таким дорогам, на которых не было вражеских войск, и через три дня отряд перешел линию фронта. Это было неподалеку от Гомеля,

Наш командир сразу же получил назначение; были распределены по разным подразделениям и мы; меня направили в редакцию дивизионной газеты.

Фамилия человека, который помог нам выйти из вражеского кольца, была Старчак. Это я узнал от полковника Некрасова, когда он зашел проститься с нами.

- Старчак, капитан Старчак, офицер связи, - сказал полковник и засмеялся, довольный.

... Все это я вспомнил, глядя на старую алюминиевую зажигалку, и еще раз пожалел, что не разыскал родных Старчака, не рассказал им все, что знал об этом человеке.

Я решил сделать это во что бы то ни стало.

2

До войны Старчак служил в Минске, и поэтому прежде всего я написал туда. Из горисполкома пришел ответ, что никого из родственников капитана найти не удалось.

Сказать по совести, на положительный ответ и не было особой надежды: война разметала семьи офицеров, и жена Старчака, если только ей удалось уехать вовремя, могла оказаться где-нибудь на Урале или, скажем, в Поволжье. Дело осложнялось и тем, что я не знал ее имени.

Нет, надо было, как мне и советовали в Музее Советской Армии, искать в военных архивах личное дело самого капитана. Только бы найти эту папку!

Но в архивных учреждениям личного дела Старчака не оказалось. Никаких сведений о капитане не было и в Управлении кадров Военно-воздушных сил, и в отделе кадров Воздушно-десантных войск, и в Московском городском и областном военкоматах.

Прошло три месяца, но я знал о Старчаке ничуть не больше, чем когда начинал поиски. Правда, перечитывая комплекты газет первого года войны, я нашел немало очерков и статей, посвященных Старчаку и его товарищам. Но нигде, к сожалению, не говорилось, где же родился командир отряда парашютистов. Как я досадовал, что в свое время, беседуя со Старчаком, не записал этого.

Долго было бы рассказывать о ходе поисков. Пришлось обратиться и в Музей авиации, и в Центральный аэроклуб, где, казалось, должны были найтись товарищи Старчака по парашютному спорту, и в газету "Советская авиация", где в октябре сорок первого года была помещена статья писателя Николая Богданова о богатырском подвиге отряда Старчака, державшего оборону на Угре.

Я позвонил Богданову.

- Как же, как же! Помню, конечно. Погиб, говорите? Очень горько это слышать...

Богданов посоветовал обратиться к писателю Кожевникову, В августе или сентябре сорок первого года Кожевников беседовал в Юхнове со Старчаком, даже, кажется, летал вместе с ним в тыл.

В редакции журнала "Знамя" сказали, что Кожевников уехал в Китай и вернется не скоро.