Анна Федорец - «Я надеюсь на милость бога...» А.А. Карзинкин как образец русского православного мецената

Выходец «из природного московского купечества», Александр Андреевич Карзинкин родился 6 июня 1863 года в семье потомственного почетного гражданина, купца первой гильдии Андрея Александровича Карзинкина и Софьи Николаевны, урожденной Рыбниковой. В семье было трое детей: сын Александр и две дочери — Елена и Софья. Младшая дочь, Софья, умерла в юном возрасте. Купеческому сыну, появившемуся на свет через два года после отмены крепостного права, предстояла долгая, пестрая жизнь: он увидит и славу России, и трагические часы ее, и страшное падение…

Отец Александра Андреевича, как и некоторые другие состоятельные купцы стабильной Николаевской эпохи, нутром чуял: в обществе происходят перемены. Он понимал, что в новых условиях оставить детей без образования — значит фактически поставить под угрозу их будущее благополучие. Дочь Елена, родившаяся в 1861 году, образование получила художественное: она окончила Московскую школу живописи, ваяния и зодчества, была ученицей знаменитого пейзажиста, мастера исторической и жанровой живописи В.Д.Поленова. Ее творчество представлено в собрании Третьяковской галереи. А сын Александр, видимо, по указке отца получал знания более практического склада. В начале 80-х годов XIX века он посещал лекции в Императорском московском техническом училище[2] (ныне Московский государственный технический университет им. Н.Э.Баумана). Сложно сказать, насколько это образование соответствовало складу личности и устремлениям тогда еще молодого коммерсанта… Но оно, как минимум, погрузило его в мир науки и техники.

Карзинкин-старший, как было сказано выше, был крупным коммерсантом. Именно при нем семейное чаеторговое дело стало приносить особенно большие прибыли. Четыре его амбара располагались в самом сердце Москвы — в Старом Гостином Дворе, а фирменные чайные магазины, число которых доходило до десятка, были разбросаны по всей первопрестольной. Кроме того, Андрей Александрович самое активное участие принимал в деятельности Товарищества Ярославской Большой мануфактуры, став, наряду с братом Иваном Александровичем и петербургским купцом Г.М. Игумновым, его учредителем (1858) и директором. Мануфактура, на которой велось бумагопрядильное и ткацкое производство, стала к 1912 году вторым по мощности предприятием данного профиля в России. Одним словом, он был из числа солидных воротил, вышедших из недр русского народа и отличавшихся железной хваткой в делах, масштабом замыслов и весьма почтительным отношением к другим представителям национальной торгово-промышленной среды. Сегодня о русской предпринимательской элите, которая была бы столь же крепка, разумна, да чтобы еще и толща ее пронизывалась во всех направлениях тысячами родственных и дружеских связей, наша страна может только мечтать.

Будучи отпрыском видного купеческого семейства, Александр Андреевич должен был пойти по стопам отца. Так и произошло. Унаследовав со временем семейное дело, Карзинкин-младший значительную часть своего времени отдавал делам Товарищества Ярославской мануфактуры, одним из директоров которого он стал еще при жизни родителя, в 1886 году. Современники величали Александра Андреевича «льняным королем». Впрочем, при нем Товарищество не ограничивалось производством льняных материй. После окончательного присоединения Средней Азии к России (в 80-х годах XIX века) семейство Карзинкиных стало одним из пионеров освоения среднеазиатского хлопка в российской текстильной промышленности. В конце XIX века Товарищество стремительно расширялось. В Туркестане располагались его хлопковые плантации. В Ферганской долине и близлежащих землях была создана целая сеть хлопкоочистительных заводов. Кроме того, Товариществу принадлежали два вспомогательных предприятия по производству прутового железа в Череповецком уезде Новгородской губернии… Помимо всего прочего, Александр Андреевич стал после кончины родителей крупнейшим домовладельцем. Он унаследовал пять домов в Москве (два от отца и три от матери), четыре амбара в Старом Гостином Дворе, десять лавок, дачу в Сокольниках и имение в Звенигородском уезде. А.А. Карзинкин-младший, пребывая в числе владельцев Ярославской мануфактуры — огромного современного предприятия, — претворял вместе с ними в жизнь широчайшую социальную программу для рабочих. Например, для детей работников были устроены школы и детский сад, тратились значительные средства на жилье и больницы. Бывавший на карзинкинской фабрике художник К.А.Коровин сказал как-то в разговоре с искусствоведом П.П..Муратовым: «У Карзинкина на фабрике рабочие жили так, как в Англии не живут». Сам же Муратов рассказывает о том, что в глазах А.А. Карзинкина-младшего семейное дело являлось частью дела общероссийского. По мнению Муратова, для Александра Андреевича и других «традиционно принадлежавших к промышленности» коммерсантов, то есть представителей старых купеческих родов, было свойственно особое отношение к труду как к самостоятельной ценности, помимо прибыли, — отношение, которого уже не знали многие крупные фигуры «современного индустриального мира». «Для Александра Андреевича, — пишет Муратов, — эта мануфактура была семейным, наследственным, воистину родным делом. Он служил ему верно и старался беречь его лучшие традиции. Хозяином был он мягчайшим и заботливейшим».

Помимо устройства дел мануфактуры, Александр Андреевич выполнял и немало общественных обязательств. Купец первой гильдии, потомственный почетный гражданин, владелец огромного предприятия, Карзинкин был членом советов Московского учетного банка, Московского банка, Российского взаимного страхового союза. И, однако, высокая социальная активность не мешала ему иметь собственные культурные и научные интересы. Мало того, эта сторона жизни предпринимателя могла, как ни парадоксально, представлять для него даже большую ценность…

Та среда, к которой А.А. Карзинкин принадлежал по рождению, воспринималась им двояко. С одной стороны, мир московского купечества являлся для него родным. С детства узнавал он деловых товарищей отца, знакомился с членами их семей, входил в курс дела отцовских предприятий. С другой же… Александр Андреевич ясно чувствовал, что, помимо дел коммерции, помимо материальных интересов, есть нечто другое, как минимум не менее важное. Наука, искусство. То, чем постепенно пропитывалась жизнь вокруг него. И Карзинкин пожелал войти в этот новый для себя мир. Иначе зачем бы молодой человек, уже располагая и высоким социальным статусом, и многообещающими перспективами, пошел в дом крупного ученого Александра Васильевича Орешникова и высказал желание всерьез заниматься под его руководством нумизматикой? Притом не просто собирать монеты, а окунуться в сложные вопросы нумизматики как особой исторической дисциплины. С этого момента — Карзинкин был 23 лет, Орешников 31 года от роду — началось наставничество ученого над Александром Андреевичем и вместе с ним — крепкая дружба, не прекращавшаяся на протяжении всей их жизни, несмотря ни на какие внешние обстоятельства.