Петр Афанасьев - Да, это было...

В марте — апреле 1937 года был арестован Р. М. Кац, коммерческий директор треста, толковый в хозяйственных вопросах специалист. В ночь на Первое мая арестовали управляющего трестом Д. П. Федораева. Обязанности управляющего и главного инженера были возложены на А. А. Грибина.

Как из рога изобилия посыпались аресты руководящих работников промышленности, обкомов ВКП (б) и ВЛКСМ, районных руководителей партийных и советских органов, профсоюзных организаций, командного состава армии.

Как депутат Свердловского горсовета я работал в промышленной секции. Собиралась секция один раз в месяц и всегда исключала из своих рядов депутатов, арестованных как «врагов народа». Был арестован и возглавляющий секцию руководитель объединения лесной промышленности.

На горнорудных предприятиях треста один за другим исчезали директора, главные инженеры, начальники ОКСов… Судьба начальника «Лёвихостроя» инженера Руздана своеобразна. Он был в научной командировке в США. По возвращении докладывал о результатах поездки и мимоходом весьма лестно отозвался об американских полисменах. Его обвинили в пропаганде буржуазного образа жизни и исключили из партии. Он апеллировал в ЦКК. В Москве беседовал с членом Президиума ЦКК А. А. Сольцем. В партии Руздана восстановили, но затем снова арестовали. В заключении он погиб.

Директор Пышминского рудоуправления Терехин, рабочий-самородок, скромный человек, знающий руководитель, был арестован только потому, что в партийной анкете самокритично приводил факт своего голосования за позицию Троцкого в двадцатых годах. Этого было достаточно для зачисления его в активные троцкисты.

В мае 1937 года поехал в служебную командировку на Лёвиху, где директором предприятия был Пономаренко, член ВКП (б) с 1917 года, участник гражданской войны. Он считался одним из лучших директоров горных предприятий треста. Несмотря на гнетущую обстановку, Пономаренко держался уверенно и не давал работникам впадать в панику.

Мы с ним договорились встретиться утром для решения ряда вопросов по производству. Однако накануне ночью Пономаренко был арестован. Вскоре арестовали и его жену. Так погиб талантливый директор из рабочих.

Кривая роста промышленности резко снизилась. В Свердловск приехали А. А. Андреев и А. П. Серебровский. В обкоме ВКП (б) собрали техническое совещание коммунистов — руководителей предприятий, трестов и других объединений. В обкоме уже не было первого секретаря И. Д. Кабакова. Покончил самоубийством второй секретарь К. Пшеницин, герой гражданской войны на Дальнем Востоке. Собрались коммунисты, уцелевшие от репрессий. А. А. Андреев свое выступление построил на утверждении, что на Урале враги народа поработали основательно и что следует начать ликвидацию последствия вредительства. А. П. Серебровский бросил реплику, что вредителям не открутиться от ответственности. Впоследствии сам Серебровский был арестован и погиб.

В июле 1937 года в трест поступило распоряжение Наркомтяжпрома за подписью Серебровского: послать в Карабаш комиссию по ликвидации последствий вредительства. В ее состав вошли Л. В. Ходов (главный маркшейдер треста), В. К. Бучнев (доцент горного института), я был назначен председателем комиссии.

Начали мы свою деятельность с Северо-Карабашского рудоуправления. С его директором П. М. Трухиным я был знаком по учебе в институте. Настроение у него было отвратительное. Рассказал, что партийный комитет ему не доверяет, что он сам каждый день ждет ареста. Главный инженер Горцев и начальник ОКСа уже арестованы. Персонал рудоуправления и шахт занимался не работой, а тем, чтобы обезопасить себя от возможного обвинения.

Директором Южно-Карабашского рудоуправления был горный инженер Кузякин. Главный инженер пропал неизвестно куда. Не исключено, что был арестован. С Кузякиным повторилась история, которая случилась на Лёвихе с Пономаренко. Рудоуправление осталось бесхозным. Я предложил Л. В. Ходову возглавить его с исполнением обязанностей директора и главного инженера. Леонид Васильевич был в ужасе, но ему пришлось согласиться. Забегая вперед скажу: Ходов остался не репрессированным и жив-здоров до сих пор. Быть может, длительная командировка в Карабаш сохранила ему жизнь.

С В. К. Бучневым мы возвратились в Свердловск. П. М. Трухин прощался с нами, и будто готовился к аресту. Предчувствие не обмануло. Его арестовали, но через полгода освободили. В дальнейшем он работал в угольной промышленности в Кизиле, а потом заместителем министра угольной промышленности. В настоящее время руководит совнархозом в Казахстане, Герой Социалистического Труда.

В августе 1937 года по графику мне полагался очередной отпуск. Жена уехала в Воронеж. У нее был девятый месяц беременности. После отпуска мы должны были возвратиться в Свердловск, уже с двумя детьми. В ночь с 13 на 14 августа 1937 года приехал в командировку брат и остановился в нашей квартире. Часа через два после его приезда явились сотрудники областного управления НКВД с ордером на обыск и арест. (Ордер датирован 4 августа, когда я был в Карабаше.) Всю ночь просматривали мою библиотеку. Изъяли документы служебные, общественные, табеля и похвальные листы учебных заведений. Верх-Нейвинское высшее начальное училище я закончил в 1913 году с наградой первой степени — с похвальным листом и книгою. Книга — избранные произведения Марко Вовчка — была надписана педагогическим советом на бланке с портретами лиц царствовавшего дома (в честь 300-летия дома Романовых). Бланк был вырезан и приобщен к изъятым документам.

Тяжелым было прощание с братом. Но его приезд прояснял для родных мое положение. Иначе я бы бесследно исчез. Солнце уже взошло, когда меня везли в пикапе от квартиры на проспекте Ленина, 52 к управлению НКВД на Ленина, 17. Состояние было тупое. Никак не укладывалось в голове случившееся. В комендатуре внутренней тюрьмы изъяли партийный билет и паспорт. Никакой предварительной «проработки» не было. Вплоть до ареста я руководил кружком в системе партпросвещения.

Поместили на первом этаже в небольшом отгороженном пространстве в тупике коридора, который служил парикмахерской. Я вслушивался в звуки тюрьмы. Налево находилась камера-«брехаловка», в которую привозили на допросы арестованных из общей тюрьмы. В ней было шумно. Зато из других отсеков не доносилось признаков жизни. К вечеру меня перевели в такую же парикмахерскую на втором этаже, где я провел ночь.

10 июня 1968 г.

15 августа 1937 г. — второй день моего пребывания в тюрьме. Утром я стал тщательно обследовать свое временное обиталище. В нем нельзя было сделать и двух шагов. На косяке двери нашел запись директора «Уралэльмашстроя» Проня, который, как и я, провел первую ночь после ареста здесь. В полотне двери обнаружил отверстие, через которое был виден коридор, в конце его стол и сидящий за ним надзиратель. Услышав стук, я прильнул к отверстию и увидел главного геолога треста «Уралмедьруда» А. В. Ефремова. Впоследствии я узнал, что его арестовали в ту же самую ночь. В полдень меня водворили в камеру № 28 на этом же этаже с правой стороны. В ней помещалось пять человек. Шестая кровать была пустой. Раньше, как выяснилось, на ней спал бывший ректор Свердловского горного института Петр Яковлевич Ярутин. С ним я учился в вузе. Он был парттысячником после рабфака, окончил институт по специальности обогатителя.