Микола Садкович - Повесть о ясном Стахоре

В угловой спальне верхнего этажа, что выходит окнами на высокий обрыв, под которым зеленел наполненный водой канал, когда-то подарила ясновельможная пани Ядвига пану Владиславу безрадостный венец своего целомудрия. Теперь она стонала в муках приближавшегося материнства. Всю ночь горели в замке светильники. Бегали, сбиваясь с ног, дворовые слуги, мелькали факелы гонцов-скороходов.

Пани Ядвига не могла родить. Какие-то злые духи мешали появлению на свет наследника пана Владислава. Открыли настежь все окна и двери не только в спальне, но и по всем комнатам двух этажей. И это не помогло. Пани металась на кружевных простынях, до крови кусала тонкие губы, царапала ногтями лицо...

Тогда, по совету старой няньки, с Ядвиги сняли запястья, ожерелья и кольца. Достали шкатулку с ее драгоценностями и разложили золото и самоцветы на всех порогах и подоконниках, развязали все узлы на одежде, на занавесках. Все, бывшие в спальне, прошли через дверь, пятясь спиной. Снова вошли и снова попятились, трижды шагая через драгоценности, как бы не замечая их.

К утру это как будто принесло облегчение.

Пан Владислав и ксендз Эдуард подошли к украшенной лентами иконе Остробрамской божьей матери. Перед иконой на серебряной цепочке висела неугасимая лампада. На аналое с молитвенной ступенькой лежали канон, страстная свеча и венок полузасохших цветов, освященных в праздник тела Христова. Омочив пальцы в святой кропильнице и тронув ими глаза и грудь, ксендз только собрался читать молитву, как пани Ядвига вскрикнула и откинулась на подушки. Бледный, покрытый потом от страха и усталости, немецкий лекарь дрожащими руками принял нечто, испустившее слабый, похожий на писк ущемленного котенка, крик. Пани Ядвига родила дочь.

- Ave, Maria gratia plena, et benedictus fructus ventris...* - громко пропел ксендз. Слезы избавления потекли по мраморно-бледному лицу пани Ядвиги, падая на тонкие кружева, прикрывавшие так и не набухшую материнской благодатью плоскую грудь.

______________

* Радуйся, Мария благодатная, и благословен плод чрева... (лат.)

Пан Владислав вышел на крыльцо, чтобы объявить всем о своем счастье.

Но счастье было неполным. Он ждал сына... Однако никому не ведом промысел божий, и пан Владислав умел скрывать свои чувства. У крыльца толпились дворовые люди и крестьяне, нарочно согнанные в замок.

- Люди, - громко объявил пан Владислав, - пусть сегодня никто не печалится! Пусть всем будет праздник! Милостивый бог подарил нам дочь, а вам ясновельможную панночку. Виват!

Он вынул горсть мелких монет и швырнул их поклонившимся слугам. Монеты звонко раскатились по каменным плитам двора. Одна откатилась к ногам Марии. Все слуги и крестьяне бросились поднимать деньги, только Мария не двинулась, глядя то на улыбающегося пана, то на маленькую блестевшую в луче раннего солнца монету у ее ног.

Пан Владислав заметил Марию и нахмурился.

- А ты что, крулева свинска, не хочешь моего подарунка? - спросил он, делая шаг с крыльца. - Альбо то замало тебе?

Мария вздрогнула и, тяжело опустившись на колени, взяла монету, не сводя с пана больших испуганных глаз. Ей трудно было подняться с колен. Одной рукой зажав в кулак монету, она оперлась о камни, другой охватила свой живот и тихо застонала.

- О свенты Иезус! - вдруг повеселел пан Владислав. - Може, ты до нас щениться пришла? Ха-ха. То розумно. Бог милосерд - дарит нам благородную панночку и в тот же час дает хлопа ей... так, так, то ест розумно! Ты чья, кабета?

- Саввина, ваша мость, что на выселках... - с трудом ответила Мария.

- Так, так, то ест розумно, - повторил довольный своей шуткой пан Владислав, - иди, роди нам хлопа!

Старая Агата помогла Марии подняться и едва довела ее до полуразрушенного сарая. В нем складывали сено с ближайшего луга. И вот здесь на охапке поздней травы, еще хранившей запах болотных цветов, среди почерневших стен и полуразрушенных яслей, Мария родила сына.

Над ней, сквозь проемы обвалившейся крыши, голубело далекое небо. Падал золотой утренний луч солнца. Перекликались в кустах за стеной дрозды.

Сорока-воровка, зажав в клюве какой-то блестящий предмет, нырнула было в пролом крыши, собираясь спрятать свою находку в одном из темных углов сарая, да увидела нежданных гостей. Села на торчащую жердочку и, поворачивая любопытную голову, удивленно разглядывала: что здесь происходит? Как раз в эту минуту тетка Агата, держа сморщенное красное тельце ребенка, сказала:

- Сын, слава Христу! - И, подняв его, как могла, выше, крепко шлепнула.

Крик новорожденного вспугнул сидящую на крыше сороку. Сорока встрепенулась, взмахнула крыльями и выронила из клюва блестящий предмет. Агата только хотела похвалить младенца, даже успела сказать: "Голосист...", как глаза ее остановились на предмете, упавшем на сено, к ногам Марии.

- Что вы, тетенька? - слабым голосом спросила Мария.

Агата молча положила ребенка, закутала его в тряпье и быстро стала шарить в сене. Найдя, она прошептала радостно и испуганно:

- Перстень, Марилечка... золотой...

На ее коричневой, иссеченной морщинами ладони блестел золотой перстень с большим темно-зеленым камнем.

- Богатство какое... Это ж тебе сама пречистая дева... на бедность твою... на его вот рождение.

Мария протянула было и сейчас же отдернула руку.

- Ой, не надо, тетечка, - прошептала она, - боюсь... что люди скажут... откуда такое у нас...

- Дурочка ты, - заволновалась Агата, - дар божий! А людям какое дело? Ты им правду скажи, я сведка твоя. Не украла, не ограбила. Птушка божья... я все видела...

- И мы видели, видели... - раздались детские голоса от ворот сарая, где уже торчало несколько белобрысых голов любопытных мальчишек.

- Сорока принесла... у нее тут клад, видно... мы подследить хотели.

- Ага, у нее, может, еще спрятано, вот бы найти...

- Тетенька, вы нам толечко покажите...

- Кыш отсюда! - замахнулась на мальчишек Агата. - Это ж подумать, жонка рожает, а они дивятся! Вот бессовестные!

Отогнав мальчишек, Агата закрыла скрипучие дощатые ворота и подперла их колом.

Но уже нельзя было скрыть происшедшего. Весть о чудесном даре новорожденному облетела все хаты, будто растрещала сорока - старая сплетница. Говорили, что голубь "белый и чистый, як душа самого ангела, спустился с неба, а в клюве дукат золотой...".

- Не голубь, а аист целый мешок дукатов принес, - говорили другие.

Рассказывали:

- Савкина жонка клад нашла, птица-вещун место ей указала...

Скоро в сарае стало тесно. Всем не терпелось узнать правду.

- Виншуем, Марилечка! - женщины осторожно в щеку целовали счастливую мать. - Этакого красавца родила. Будет батьке помощник.