Алексей Петров - Северин Краевский: "Я не легенда..."

Музыка пришла к нему довольно рано. После музыкальной школы Северин учился в Лицее. С друзьями-студентами крутились на главном "бродвее" Сопота — улице Героев Монте-Касино, ведущей прямиком к Молу, старому маяку и морю. Бражничали в местных кафешках, слушали музыку, присматривались к отдыхающим девушкам. В кафе "Золотой Улей" приходили необычные типажи. Бывал там, например, субъект, у которого в кармане лежала канадская "ксивка". Создавалось впечатление, что он малость чокнутый. Рассказывал ребятам странноватые вещи. Молодые люди ставили ему пиво, и у "Канады" на закрывался рот. Видимо, фантазёр был безудержный. Однажды он рассказал ребятам историю о том, как они все вместе сидели… в одной тюремной камере.

Сопот. Улица Героев Монте-Касино (фото А. Петрова)

Потом компания перебралась в сопотский Гранд-Отель. Говорят, что там в то время не было ни одной приличной женщины, одни проститутки.

— В баре я познакомился с женщиной, — рассказывал Краевский, — которая позже стала известной джазовой певицей. А тогда она зарабатывала своим телом. Без моей компании ни за что в жизни не стал бы туда ходить.

Северина интересовала, главным образом, одна только музыка. И больше ничего. Его даже подозревали в том, что он гомосексуалист. Когда-то он шел по улице и услыхал за своей спиной: "Краевская!"

Есть такой анекдот. В ресторане города Ольштына к столику, где сидели музыканты из "ЧГ", подошёл подгулявший посетитель и спросил:

— Можно ли вас пригласить на танец?

Аля, жена Кшиштофа Кленчона, одного из музыкантов, ответила:

— К сожалению, я не танцую.

— Но я приглашаю не вас, а вот эту пани, — ответил незнакомец и показал… на Краевского.

Причиной ошибки стала утончённая внешность Северина. Это был бледный, худой, длинноволосый, чернобровый юноша с длинными пушистыми ресницами.

— А я попросту верил в то, что обязательно встречу идеальную любовь. Потому что был романтиком, — сказал когда-то Краевский.

Популярная певица Марыля Родович помнит Краевского ещё с тех времён, когда его, молоденького красивого парня, новую звезду польской эстрады, окружали толпы фанаток.

— Это был черноволосый мальчик с глазами цвета сапфира. Девушки часами выстаивали под его окном. На меня он смотрел исподлобья. А я была начинающей певицей, которую пригласили исполнять две песни в сольниках Ежи Поломского на эстрадной площадке в Сопоте. А поскольку я не считалась звездой и мне не полагался отель, поселили меня в квартире по соседству с Северином и его мамой. И именно благодаря его маме я и познакомилась с ним. Она пригласила меня на бульон. Помню, что как раз тогда я была удостоена высокой чести: Северин позволил мне послушать демо-версии своих песен.

Однажды журналист спросил Краевского:

— Когда к тебе пришла популярность, вам на сцену, наверно, стали бросать лифчики?

— Контакт "ансамбль — девушки" заканчивался во время раздачи автографов. Со мной же было ещё хуже. Вероятно, создавалось впечатление, что я зазнайка. К моим коллегам подходили симпатичные девушки, а ко мне — нет. Не стану утверждать, что в этом смысле я был абсолютно голоден. Я, конечно, знавал девчонок, но никакой очереди у моей гримуборной не было… Я был страшно застенчив.

— Не пробовал справиться с волнением с помощью бокала коньяка?

— Пробовал. Но после этого мои губы становились деревянными, и я не мог петь. Если бы не это, наверняка пил бы.

— А наркотики?

— Откуда?.. Однажды я взял под язык две успокаивающие таблетки. И со мной случилось нечто такое, что гораздо хуже, чем волнение: всё мне стало по барабану…

Одна из первых песен "Червоных гитар" называется "Анна-Мария" (на стихи К. Дзиковского).

Печальные глаза, прекрасные глаза,Печальные уста без улыбки…Вижу каждый день издалека:Стоит в окне до самых сумерекАнна-Мария.Только о ней всё время думаю,И желаю только одного:Чтобы она захотела хоть издалека,Хоть на минуту взглянуть на меня.Как же я хотел увидеть хоть когда-нибудьСвоё отражение в её грустных глазах!Как же я хотел поверить в то,Что когда-то полюбит меняАнна-Мария.Больше не вернутьПролетевшие года, и дни, и молитвы.Тот, кого она ждёт,Уже не придёт под её окно.

Песня была известна и в Советском Союзе. Любой школьный ансамбль считал своим долгом исполнить "Анну-Марию". Русский текст, состряпанный, очевидно, доморощенными пиитами, был ужасен. Анну-Марию ради ритма легко переделали в "Анну-Марью" (впрочем, и сам Краевский произносит в песне именно так — "Анна-Марья"), но избитые слова о неблагополучной любви и медленная печальная мелодия пробуждали желание неудержимо интимничать у пятачка перед ансамблем во время "белого танца".

Кем же была эта Анна-Мария?

— Это одна из гданьских девушек, — рассказывал потом Северин. — Родители увезли её за океан. Серьёзная драма в моей жизни. Мне было двадцать. Это тот возраст, когда мы влюбляемся насмерть. Даже не знаю, слышала ли она о том, что я написал о ней песню. Мы никогда больше не встречались.

А его коллеги рассказывают нечто иное. Анна-Мария была диктором телевидения в Катовице. По невыясненным причинам она навсегда уехала из Польши, оставив влюблённого Северина в глубокой печали. Это была неразделённая любовь.

Северин поёт "Анну-Марию"

Через несколько лет "Червоны гитары" выпустили ещё один хит с похожим названием ("Anna M."). Мелодия была уже более оптимистичной, энергичной, мажорной.

Почти тот же пейзаж,но я забыл о следах,затертых временем.Где ты сегодня, Анна?Где ты теперь, Анна М.?Она была со мной везде,Была, есть и будет.Хочет не хочет —вернется вновьв стихах, в ритме времени,в тишине, которая жаждет сна,в тех делах, которые приносит день…

Наверно, к тому времени у Северина немного отлегло от сердца.

Известно имя ещё одной девушки, в которую был влюблён Краевский: Уршула Сипиньска. Любовь к ней вспыхнула во время гастролей в СССР. Молодые люди даже собирались вместе поехать в турне по США, но из этого ничего не получилось, и в конце концов Северин и Уршула расстались.

3

Один из первых хитов группы "Червоны гитары", ставший мегапопулярным в СССР, назывался "Не задирай нос" ("Nie zadzieraj nosa", музыка С. Краевского, текст М. Гашиньского). Он был выпущена фирмой "Мелодия" на маленькой пластинке вместе с тремя песнями, исполненными другими музыкантами. Кажется, только из-за этого "забоя" "ЧГ" миньон и раскупался бойко. А может быть и нет: ведь на том же миньоне был записан и шедевр П. Саймона и А. Гарфанкля "El condor pasa", и "Баллада о поезде" в исполнении М. Родович, и какая-то угрюмая, но рано или поздно поражающая воображение "Песня индейца"… Наверно, это теперь так только кажется, что слушали на той пластинке одних "Червоных гитар". Песня была написана и исполнена в откровенно битловской манере, чем и привлекла внимание миллионов советских любителей поп-музыки (которые были в то время почти поголовно "битломанами"). В те годы квартет "Битлз" был фантастически популярен, поэтому в музыке всех бит-групп, становившихся известными в нашей стране, старались разглядеть нечто "битловское". "Червоных гитар" называли "польскими битлами".