Борис Евгеньев - Радищев

Время, в которое Радищев жил, XVIII век, он назвал «безумным и мудрым», достойным проклятий и удивления. Веком созидания и разрушения, торжества свободного человеческого разума и разгула мрачных сил ненавистного ему «самодержавства», — таким Радищев видел XVIII столетие.

В честь его он сложил стихи, торжественные и страстные, как гимн[7]. В этих стихах, написанных на заре нового, XIX столетия, Радищев пытался осмыслить те явления жизни, современником которых он был.

Он писал, что XVIII столетие родилось в крови и, орошенное кровью, сходит в могилу. Оно воздвигало и низвергало царства. Оно порвало узы, сковывавшие дух человека, и дало свободу мысли. В это столетие были открыты новые земли и народы, были исчислены небесные светила. Дивных успехов достигла наука, заставив работать летучие пары, сманив небесную молнию на землю.

Но главное, что Радищев видел и ценил в XVIII столетии, — это то, что оно, по его убеждению, открыло людям дорогу к вольности, к борьбе за свободу.

«О незабвенно столетье, радостным смертным даруешь истину, вольность и свет…»

Таким представлялось Радищеву, и таким он изобразил свое время — XVIII столетие — в стихах, написанных на склоне жизни.

Он родился в царствование «дщери Петра», императрицы Елизаветы, он жил в прославленный придворными одописцами «екатеринин век», он пережил недолгое царствование «безумца на троне»— Павла — и умер в те дни, когда Александр I, «властитель слабый и лукавый»2, шагнув к трону через труп отца, обещал править Россией «по заветам» своей бабки.

Радищев был современником событий, нанесших сокрушительные удары старому, феодальному укладу жизни: революционной войны американского народа за свою независимость, буржуазной революции во Франции, возвестившей гибель феодализма на Западе Европы, грозной крестьянской войны в России под водительством Емельяна Пугачева.

Россия второй половины XVIII века была дворянской, военно-бюрократической империей. Могущество и богатство ее покоились на старой основе феодально-крепостнического хозяйства, на хищническом ограблении народа царями, дворянами-помещиками, купцами, чиновниками. Государство помещиков-крепостников, ненасытных в своей жадности, беспощадных в своей жестокости, выжимало последние жизненные соки из крепостных крестьян, составлявших подавляющее большинство населения тогдашней России.

Из года в год увеличивался вывоз хлеба за границу. Возникали крепостные мануфактуры[8]. Это давало большие барыши крепостникам, разжигало их страсть к стяжательству, вело к еще большему закабалению ими народа. Народ стонал в оковах рабства, под бременем нищеты и непосильного подневольного труда.

«Со времени Петра началась внешняя торговля России, которая могла вывозить лишь земледельческие продукты. Этим было вызвано угнетение крестьян, которое все возрастало по мере роста вывоза, ради которого оно происходило, пока Екатерина II не сделала этого угнетения полным и не завершила законодательства. Но это законодательство позволяло помещикам все более притеснять крестьян, так что гнет все более и более усиливался…» [9]

Это был период усиления крепостного права в России и обострения классовой борьбы между крепостными крестьянами и помещиками-крепостниками.

«Основной признак крепостного права тот, — писал Ленин, — что крестьянство (а тогда крестьяне представляли большинство, городское население было крайне слабо развито) считалось прикрепленным к земле, — отсюда произошло и самое понятие — крепостное право. Крестьянин мог работать определенное число дней на себя на том участке, который давал ему помещик, другую часть дня крепостной крестьянин работал на барина. Сущность классового общества оставалась: общество держалось на классовой эксплуатации. Полноправными могли быть только помещики, крестьяне считались бесправными. Их положение на практике очень слабо отличалось от положения рабов в рабовладельческом государстве… Крепостные крестьяне в области всяких политических прав были исключены абсолютно.

И при рабстве и при крепостном праве господство небольшого меньшинства людей над громадным большинством их не может обходиться без принуждения…

Для удержания своего господства, для сохранения своей власти помещик должен был иметь аппарат, который бы объединил в подчинении ему громадное количество людей, подчинил их известным законам, правилам, — и все эти законы сводились в основном к одному — удержать власть помещика над крепостным крестьянином. Это и было крепостническое государство…» [10]

Екатерина II, «мать отечества», как называли ее благодарные дворяне, раздавала своим приближенным сотни тысяч десятин земли с жившими на ней крестьянами. Братья Орловы, участвовавшие в дворцовом перевороте 1762 года, возведшем Екатерину на царский престол, получили в подарок свыше 50 тысяч крестьян; фельдмаршал Потемкин, самый могущественный из ее фаворитов[11], — свыше 40 тысяч крестьян. Екатерина раздарила дворянам до 800 тысяч человек. В ее царствование число крепостных крестьян, принадлежавших помещикам, составляло более половины крестьянского населения.

Из числа остальных крестьян наибольшее количество принадлежало государству — «государственные» крестьяне. Потом шли «дворцовые» крестьяне, подати с которых расходовались на содержание царского двора; «экономические» крестьяне — отобранные Екатериной вместе с землями у монастырей и переданные в ведение особого учреждения — коллегии экономии; и «удельные» крестьяне, как стали называться при Павле I крестьяне, составлявшие личную собственность царской семьи.

Крестьяне были рабами.

Их личность, их жизнь, их труд, имущество — все было подвластно произволу помещика. Чтобы заставить рабов повиноваться, помещикам нужна была не только грубая сила, но и «законная» неограниченная власть над ними. В 1765 году, по указу Екатерины, помещики получили право ссылать непокорных крестьян «за дерзость» на каторжные работы. А еще через два года рабам-крестьянам было запрещено подавать какие бы то ни было жалобы на помещиков. За нарушение этого запрета виновных ожидали суровые наказания: «за первое дерзновение отсылать таковых в работу на каторгу на месяц, — говорилось в указе Екатерины, — за второе, с наказанием публично, отсылать туда же на, год… а за третье преступление, с наказанием публично плетьми, ссылать навечно в Нерчинск…»

Крепостные крестьяне не имели никаких прав, они были, по точному и страшному определению Радищева, «в законе мертвы».