Берта Порозовская - Ульрих Цвингли. Его жизнь и реформаторская деятельность

На первый взгляд, начало XVI века представляется самым блестящим периодом в истории Швейцарской республики. Многочисленные победы, одержанные в целом ряде войн с Австрией, Бургундией и Швабским союзом, победоносные походы в Ломбардию, доставившие мужественным горцам репутацию непобедимых храбрецов, само положение Швейцарии на рубеже Германии, Франции и Италии – все это подняло значение маленькой бедной страны, затерянной в долинах Альп, до небывалой высоты, доставило ей громадное влияние на политические судьбы Европы. Короли и императоры, светские и духовные государи ухаживали за бедными горцами, заискивали в их дружбе, добивались союза с ними, держали при союзных сеймах и даже в отдельных кантонах своих посланников и агентов – явных и тайных. Не зависимые друг от друга отдельные кантоны конфедерации извне представляли тесно сплоченное целое, игравшее в политических предприятиях Европы более или менее решающую роль.

Но это только на первый взгляд. Внутреннее состояние Швейцарии далеко не соответствовало ее внешнему величию. В швейцарцах этой эпохи трудно узнать тех доблестных сынов Гельвеции, которые в XIV веке клялись до последней капли крови стоять за свои права и добрые старые обычаи. Времена полулегендарного народного героя Вильгельма Телля прошли, казалось, безвозвратно. Тогда храбрые горцы, бедные, но совершенно довольные своей судьбой, не имели другого честолюбия, кроме желания сохранить свою независимость. Единственной целью их союзов было сохранение мира. Они желали только спокойно жить в своих горах, не вмешиваясь в дела соседей, и довольствовались скупными произведениями своей страны, не гоняясь за богатством и роскошью. Эта простота нравов, эта одушевлявшая всех горячая любовь к свободе были главным залогом их успехов. Сражаясь за самое дорогое, заветное благо, за свою свободу, горсть бедных пастухов могла поспорить с грозным неприятельским войском.

Но со второй половины XV века эти патриархальные времена кончаются. Карл Смелый, принудив швейцарцев сплотиться для защиты от его нападений, обнаружил им тайну их силы. Швейцарская пехота прослыла непобедимой. Упоенные славой своих побед, горцы возымели честолюбие занять место среди европейских держав. Со своей стороны, последние решили воспользоваться храбростью швейцарцев для собственных интересов. В истории Швейцарии наступает новая эра. Конфедераты начинают принимать участие в чуждых им интересах европейской политики, вступают в союз с иностранными государями, нанимаются к ним на службу.

Войны за Ломбардию в начале XVI века еще более возвысили значение Швейцарии. Французский король, папа, император – все они наперебой стали угождать конфедератам, стараясь переманить их на свою сторону. Тайные подкупы, открытая раздача крупных денежных сумм влиятельным лицам и целым кантонам, обещания богатой добычи и щедрого жалованья – вот те сети, в которые улавливались бедные горцы. Послы иностранных государей со своими многочисленными свитами систематически развращали народ. В городах, где заседали союзные сеймы, они устраивали один праздник за другим, старались пробудить в населении страсть к роскоши и наслаждениям, заставляя бедное дворянство, до тех пор весьма мало отличавшееся от простых поселян, всеми силами тянуться за ними и подражать их вольной роскошной жизни. Чтобы удовлетворить пробудившейся потребности в роскоши, оставалось только одно средство – поступить на иностранную службу. И вот швейцарцы сражаются сегодня за папу, завтра – за императора, послезавтра – за французов. Кто лучше платит, тот и господин.

Легко понять, к каким плачевным результатам должна была привести подобная система. Победители при Грансоне и Муртене перестали руководствоваться иными соображениями, кроме материальных. Прежнее единение исчезло. Народ распался на множество партий, и раздоры между ними проникали даже в недра семейств. В то время, как правительства кантонов обещали свое содействие одному государю, агенты другого также разъезжали по стране и тайно вербовали себе приверженцев. Дети продавали себя вербовщикам против воли родителей, подданные – против воли правительств. Прежние патриархальные нравы быстро портились. Деньги, нажитые без труда, так же легко и проживались; чтобы добыть средства для продолжения беззаботной жизни, вернувшиеся с поля битвы победители снова спешили продать свои услуги на рынке наемников. Целое поколение отвыкало от труда, от мирных занятий и промыслов. Молодые люди возвращались на родину с привычками необузданных людей, оторвавшихся от семейного очага, вносили в простую неиспорченную среду все пороки больших городов. Корыстолюбие, продажность, упадок семейных начал были естественными последствиями наемничества и грозили свободе Швейцарии большими опасностями, чем все военные силы Габсбургов и бургундцев.

Таково было в начале XVI века внутреннее состояние Швейцарии. Нельзя сказать, чтобы швейцарцы совершенно не сознавали угрожающей им опасности. Время от времени поднимались протестующие голоса против чудовищно разраставшегося зла, на сеймах и народных собраниях принимались даже решения окончательно отказаться от наемничества и иностранных пенсий. Но эти решения соблюдались недолго. Стоило зазвенеть французскому мешку с кронами, стоило показаться папскому уполномоченному с посулами всевозможных благ и в этом, и в будущем мире, – и все благие намерения забывались, и швейцарцы снова шли проливать кровь, свою и чужую, за совершенно безразличное для них дело.

От церкви благодетельного влияния ждать было нечего. Она и сама, как мы сказали, находилась в таком же состоянии разложения, как и везде в тогдашней Европе, если не еще худшем. Монахи и священники, за редкими исключениями, были круглые невежды, умевшие только бормотать несколько непонятных им самим латинских молитв и служить мессу. Высшее духовенство заботилось лишь о собственных интересах и обращало пороки и суеверие своей паствы в выгодные статьи доходов. И те, и другие погрязали в разврате и подавали мирянам самые недостойные примеры. Некогда швейцарцы были глубоко религиозным народом, слепо почитавшим духовенство и папу, на которого они смотрели как на существо сверхъестественное. Но страшный упадок духовного сословия сильно подорвал его авторитет в глазах народа. Еще больший удар обаянию церкви был нанесен итальянскими походами. Швейцарцы воочию увидели те безобразия, какие творились при папском дворе, – и прежнее благоговейное отношение к наместнику Христа сменилось скептическим, даже презрительным отношением. Сложились даже характерные пословицы в этом духе: “Кто едет в Рим, пусть оставит набожность дома”, “Чем ближе к Риму, тем хуже христианство” и т.п. А вместе с утрачиваемым доверием к церкви падала в народе и религиозность, так как в те времена церковь и религия были, можно сказать, синонимами.