Павел Мельников-Печерский - Ланщиков А - П. И. Мельников (Андрей Печерский)

Смотришь на портрет Павла Ивановича и видишь в его облике что-то «раскольничье»: тяжелая борода, спокойные, умные и непроницаемые глаза, видишь человека, для которого как бы и не было «потемок тайны». И тут следует заметить, что к моменту окончания университета П. И. Мельников знал о «расколе» не больше, чем любой другой молодой человек, получивший университетский диплом, однако судьба распорядилась так, что по воле случая ему пришлось всю жизнь «всепросвещающим анализом» рассеивать «потемки» старообрядческих тайн.

Павел Иванович Мельников родился 25 октября (6 ноября; 1818 года в Нижнем Новгороде в семье Ивана Ивановича Мельникова и его жены Анны Павловны в доме своего деда по матери надворного советника Павла Петровича Сергеева, в честь которого и нарекли первенца.

Род Мельниковых принадлежал к старинному дворянству, но он не был ни знатным, ни богатым. Отец будущего писателя хотел в молодости поступить в открывшийся в 1805 году Казанский университет, но за недостатком необходимого образования («Латинского языка вовсе не знал, а по математике знал только четыре арифметических правила». — П. Мельников. Автобиография) оставил эту мысль и поступил в набиравшееся в ту пору по случаю войны с Наполеоном земское войско, где его избрали сотенным начальником. В 1808 году милицию (так стало называться земское войско) распустили, и Иван Иванович Мельников поступил на действительную службу в Уфимский пехотный полк, а затем в рядах Великолуцкого пехотного полка совершил походы за границу (1813–1814). В 1816 году его перевели в Нижегородский гарнизонный батальон и вскоре назначили начальником жандармской команды. Впрочем, тогда это была всего-навсего обыкновенная полицейская стража. С рождением первенца Иван Иванович Мельников вышел в отставку и до конца своих дней (1837) служил по выборам дворянства Нижегородской губернии.

Ни отец, ни дед будущего писателя не извлекли из службы каких-либо особых материальных выгод и потому не могли дать своим детям того начального образования и воспитания, которое получали многие дети людей их круга, их сословия. До десяти лет П. Мельников обучался дома, и тут особую роль в его развитии сыграла мать, Анна Павловна, привившая сыну любовь к чтению, любовь к литературе и истории. Десятилетний мальчик переписывал в тетради стихи Пушкина, Жуковского, Дельвига, Баратынского.

В 1829 году П. Мельников поступил в Нижегородскую гимназию, которую успешно окончил в 1834 году. Особых впечатлений из гимназии он не вынес и потом с благодарностью вспоминал лишь учителя словесности Савельева и учителя зоологии Кученеева. Правда, навсегда запомнилась одна история. В те времена в Нижнем Новгороде уже был театр, и многие гимназисты с увлечением посещали его, увлечение переросло в желание самим ставить спектакли, и тому выдался подходящий случай. Учитель математики приходил на урок и минут через пятнадцать обычно отпускал учеников домой, но те шли не домой, а торопились в одну из башен нижегородского кремля, где они оборудовали свой собственный театр. «Башня, — вспоминал потом П. И. Мельников, — понадобилась гарнизонному начальству под цейхгауз, и батальонный командир, придя ее осматривать, застал нас во время представления «Поликсены». Драматическую труппу, под присмотром солдат, отправили к директору, а башню заперли. С нами расправились, по тогдашнему обычаю, довольно круто».

История докатилась до Казани, где находился учебный округ, и оттуда последовало распоряжение «разобрать дело как можно строже». «Из ребяческой нашей шалости, — писал П. И. Мельников, — сумели раздуть страшную историю. В городе рассказывали вещи, несодеянные, будто мы, одиннадцати- и двенадцатилетние мальчики, составили опасный заговор для ниспровержения существующего порядка».

Вероятно, этот случай можно было бы зачислить в разряд курьезов, не характеризуй он той общей атмосферы, что царила даже в провинции после подавления восстания декабристов долгие годы. Поначалу дворяне стали предпочитать военной службе, опасной в силу активной деятельности III Отделения в армии, университеты, однако вскоре репутация столичных университетов среди дворянства была подорвана деятельностью студенческих кружков и репрессиями III Отделения. Посылать детей в Московский и Петербургский университеты стало считаться тоже делом опасным.

Но если старшее поколение пребывало в тревоге, то молодое в силу своей молодости жило радужными надеждами. В июле 1834 года Павел Мельников в числе других двенадцати человек успешно сдал выпускные экзамены и получил аттестат из рук самого принца Ольденбургского, прибывшего на торжественный акт в Нижегородскую гимназию. Однако в Московский университет родители своего первенца не отпустили, и он в компании трех своих товарищей и учителя русской словесности Савельева отправился по Волге в Казань.

Вот как потом вспоминал П. Мельников окончание этого приятного путешествия:

«Дощаник от услонского берега круто поворотил к Бакалде. Казань стала перед нами, как на ладони.

— Где университет? Где университет?? — в один голос спросили мы Александра Васильевича Савельева.

— Вон, направо от тех башен, видите на горе белое здание? Это университет.

Мы невольно сняли фуражки. Я всегда был нервным мальчиком: у меня слезы выступили на глазах; с каждым взмахом весел яснее и яснее представлялись глазам нашим университетские здания. Будто растут, будто ширятся, будто простирают они к нам материнские объятия, и что-то вещее запело духовным ушам моим: «Сюда, сюда! здесь просвещение, здесь благо!»

И этот почти молитвенный восторг перед храмом науки переживали многие молодые люди той поры, потом восторг угаснет, начнутся университетские будни, но не угаснет культ науки и знания. И не случайно, что во второй половине XIX века в России появится так много выдающихся деятелей культуры и науки.

П. Мельников, сдав успешно вступительные экзамены, поступил на словесный факультет Казанского университета, ректором которого был Н. И. Лобачевский. К тому времени сместили с поста попечителя Казанского учебного округа печально знаменитого М. Л. Магницкого. «Преемнику Магницкого, Мусину-Пушкину, Казанский университет много обязан, — писал впоследствии П. Мельников. — Он, в продолжение более чем двадцатилетнего управления округом, восстановил университет и довел его до такого состояния, в каком он не бывал ни прежде, ни после». И хотя сам М. Н. Мусин-Пушкин не отличался особой прогрессивностью взглядов, но при нем Казанский университет сумел подобрать очень сильный преподавательский состав и снискать репутацию одного из лучших учебных заведений страны.