Л. Дитерихс - Василий Перов. Его жизнь и художественная деятельность

До него наша живопись блистала на европейских выставках полнейшей безликостью, бесхарактерностью, фальшью и отсутствием самобытной физиономии. Он первый дал ей направление и облик, который ее отличает от искусства других наций. Он заглянул во все уголки русской жизни и если не в картинах, то в рисунках и эскизах воспроизвел эту жизнь в большинстве ее проявлений, сохраняя к ней теплое и участливое отношение. Склонность к «униженным и оскорбленным» была характерной чертой его высокого дарования.

Этим великим борцом за правду в искусстве был Василий Григорьевич Перов, имя которого навсегда останется в истории русской живописи. Его жизни и художественной деятельности мы посвящаем настоящий очерк.

Глава I

Происхождение Перова. – Его отец. – Постоянные переезды. – Первые уроки грамоты. – Дьячок. – Болезнь и первое увлечение искусством. – Поступление в школу и неприглядность условий обучения. – Знакомство с Безобразовым и его влияние на развитие Перова. – Школя рисования Ступина. – Жизнь и работа дома. – Первая самостоятельная картина – «Распятие». – Способ, которым она была написана. – Натурщик Иван. – Колебания родителей в выборе дороги для сына. – Приезд Мюнцендорфа решает дело. – Отправление в Москву для поступления в Училище живописи и ваяния.

Василий Григорьевич Перов был сыном барона Григория Карловича Криденера; рожденный (1833 год) вне брака, он не мог пользоваться фамилией отца и связанными с ней преимуществами, несмотря на то, что родители его вскоре после рождения повенчались. По бумагам он долго прозывался Васильевым, по фамилии своего крестного отца. Отец Перова, барон Криденер, считался для своего времени очень образованным, начитанным и умным человеком. Характер его был очень мягкий и гуманный. Вследствие интриг и доносов он после многолетней службы вынужден был просить о переводе его во внутренние губернии России, мотивируя, впрочем, свое желание тем, что Сибирь с ее климатом пагубно влияет на его здоровье.

Барон был вскоре переведен прокурором в Архангельск, и с этого времени для маленького Василия, которому тогда еще не минуло и года, началась жизнь, полная тревог и почти что ежегодных переездов с места на место.

Криденеры выехали из Тобольска 4 декабря 1834 года, в жестокий мороз. Нужно вспомнить все неудобства, связанные с тогдашним способом передвижения, состояние дорог, которые, впрочем, и теперь дают себя знать, чтобы понять, как мучительно было подобное путешествие для семьи, имеющей на руках маленькое существо, только что оправившееся от трудной болезни.

Несмотря, однако, на это, а также на то, что путешествие длилось шесть недель, будущий художник выдержал его великолепно: он даже поправился и окреп за это время.

В Архангельске барону Криденеру тоже не повезло на службе, и менее чем через два года он должен был выйти в отставку, поводом к чему стали написанные им на местную администрацию эпиграммы. Эти французские стихи, должно быть, пришлись не по вкусу заправилам города, потому что они начали всячески преследовать автора; пошли в ход доносы, и барон принужден был подать прошение об отставке. Получив ее, он сначала уехал со всем семейством в Петербург, а потом переселился в родовое имение Суслеп, около Дерпта, к старшему брату своему Морицу. Тут мать стала обучать своего первенца русской грамоте; ему тогда еще не было и пяти лет; несмотря на это, он через год уже порядочно читал и знал наизусть несколько стихотворений.

Через год вся семья снова двинулась в путь, на этот раз в Самарскую губернию, к зятю Г. К. Криденера, Д. В. Панову, женатому на его дочери от первой жены; через полгода Криденер со всей семьей переселился к другому зятю, П. И. Степанову, в его имение Кольцовку. Здесь для мальчика настало время систематического образования. После непродолжительных занятий с матерью его отдали в ученье сначала к священнику, а затем к заштатному дьячку. Немного нужно было в то время маленькому ученику для того, чтобы приохотиться к учению, и такими достоинствами вполне обладал этот на первый взгляд невзрачный учитель: отсутствие педантизма, способность применяться к детскому возрасту, веселый, шутливый нрав, соединенные с умом и начитанностью, – всего этого было совершенно достаточно для того, чтобы сухая материя славянской грамоты, чистописания и арифметики с охотой была усвоена маленьким Василием. Особенно большие успехи он делал в каллиграфии.

Одновременно с ним у дьячка занимался другой ученик, сын крестьянина, крайне безобразный на вид и тупой в учении. В то время как будущий художник старательно выводил букву за буквой, этот мальчик только и делал, что болтал ногами. Выведенный из терпения таким отношением к делу, дьячок как-то раз разбранил его: «Куда тебе писать, тебе только ногами болтать, и будешь ты у меня Иван Болтов, а вот он (указывая на маленького Василия) будет у меня Василий Перов». Эти прозвища с легкой руки дьячка остались навсегда за его учениками, и, следовательно, история русского искусства до некоторой степени обязана его находчивости и остроумию тем, что на ее страницах появилась фамилия Перова. Занятия с дьячком продолжались два года. Когда Перову исполнилось девять лет, отец его, получив место управляющего у Языкова, в Арзамасском уезде, вынужден был со всем семейством переехать туда.

В скором времени после переезда в Саблуково – так называлось имение Языкова – маленький Василий, и без того отличавшийся некрепким здоровьем и чрезвычайно нервным характером, заболел натуральной оспой, последствия которой, в виде слабости зрения, остались у него на всю жизнь. Мать не отходила от его постели, и благодаря ее заботливому уходу, а также вниманию врача он остался жив. С выздоровлением, несмотря на строгий запрет шалить, живой, нервный характер мальчика не замедлил проявиться, и Василий вместе с братом Григорием, томясь взаперти в одной комнате, своими шалостями и проделками не раз выводили из себя добрую, самоотверженную мать, так что когда, после позволения выйти из запертой комнаты, нашлось для маленького Василия дело, все вздохнули свободно.

А дело было такое, что оставило во впечатлительной душе мальчика глубокий след, пробудив в нем желание идти только что открытым путем и навсегда определив его направление в жизни. Дело в том, что у отца Перова был портрет, на котором он был изображен вместе с собакой, когда-то принадлежавшей ему; Григорию Карловичу вместо этой собаки хотелось видеть на портрете другую, в то время бывшую у него, и для этого из Арзамаса был выписан живописец, который из старой собаки сделал новую. Процесс письма, технические приемы, растирание красок – все это в высшей степени занимало мальчика и настолько увлекло его, что по отъезде живописца он сам вооружился карандашом и клочком бумаги и принялся рисовать; и что в особенности удивительно – он начал пробовать рисовать прямо с натуры, пытаясь передать ту или иную человеческую фигуру. Немало маленький Перов извел бумаги и карандашей, а дело все не клеилось, пока мать не посоветовала ему вместо рисования с натуры взяться за копирование какой-нибудь из имеющихся в доме картин. Мальчуган с увлечением отдался этой работе, и вскоре все стены, подоконники, заборы и прочие плоскости стали украшаться его рисунками, чем он не раз навлекал на себя неудовольствие матери, принужденной, наблюдая за порядком в доме, уничтожать эти первые опыты будущего реформатора русского искусства.